хлам с последующим списанием: аварийность в авиации – это самое обыденное дело, а уж в советской то…

Мы как всегда, впереди планеты всей!

 

Ну и наконец, два самых главных неблагоприятных фактора - почему и в «текущей реальности», всё может получиться не так «как хочется» - а так «как всегда»:

Наша традиционная слабость организации и географически-логистическая растянутость предстоящего театра военных действий.

Люфтваффе уже умеет концентрировать ударные кулаки в решающем месте, а мы ещё только-только начинаем учиться. Поэтому, не считая трёхсот с лишним истребителей в Первой воздушной армии Рокоссовского, остатки от трёх тысяч И-16 придётся ровным слоем размазывать на пространстве от Мурманского до Севастополя.

«Немцы очень хорошо маневрировали авиацией. И своими ударными группами, и своими истребителями. На направлениях главного удара они сосредотачивали большое количество авиации, на второстепенных же направлениях в этот момент проводили отвлекающие операции. Немцы старались превзойти нас стратегически, в кратчайший срок подавить нас массой, сломить сопротивление. Надо отдать им должное, они очень смело перебрасывали части с фронта на фронт, у них почти не было «закрепленных» за армиями авиационных частей. На участке, где у них в этот момент было меньшинство, проводили демонстративные вылеты, очень талантливо изображали активность и численность, показывали, что они сильны и способны мощно атаковать».

 

Конечно, да!

На спокойных участках фронта, части ВВС воевать будут совсем по-другому: вместо патрулирования – разведка и свободная охота с целью истребления всего летающего у противника. Ну и поддержка своих наземных войск при каждой возможности.

Но если наш авиакорпус находится на направлении главного удара Вермахта…

Остаётся только действовать «из засады», сбивая по наводке ВНОС - одиночные, отставшие от своих и подбитые зенитной артиллерией самолёты противника.

 

Значит, что?

Значит, мне ничего другого не остаётся, как…

Поискав глазами и не найдя, кричу:

- Товарищ Нарком авиационной промышленности! Где Вас носит, срочно подойдите сюда.

Туполев тут же отозвался и вышел из-за толпы обступивших меня командиров авиации, лётчиков и прочей публики и, вопросительно посмотрел на меня.

А я ему:

- Производство И-16 «Тип 29» нужно продолжить в Горьком и Новосибирске…

Подумав, добавил:

- …В столь большем количестве - насколько это не вредит качеству. Качество в самолётостроение - отныне наше всё!

 

Последними, в «реальной истории» его перестали выпускать Горьковский авиазавод «№21» - восемьдесят машин за январь-февраль уже этого года и, Новосибирский «№24» - пятнадцать за январь.

Первый ради деревянного как бочка их-под пиратского рома ЛаГГа, второй ради нелетающего истребителя Сильванского ИС-1. Снимали подчас очень крутыми, варварскими способами и в прямом смысле собственными руками:

«Как-то утром пришли мы в цех,  а из ворот показался очередной И-16, Воронин подбежал к пожарному крану, схватил висевший там топор и стал наносить удары по самолету. Изуродовал его совершенно. Зрелище было страшное – заместитель наркома рубит своими руками новую боевую машину»146.

И тем не менее, И-16 последнего типа и его учебно-тренировочная версия, выпускались до 42-го включительно, на бывшем автомобильном, а ныне авиазаводе «№ 458». Сперва в Ростове, а после эвакуации в Баку…

В весьма незначительных количествах, конечно.

В «текущей реальности», обе машины в свою очередь сняты с производства, а ничего годного вместо них на конвейер…

Нет!

 

***

Вдруг вперёд выступивший из толпы Начальник НИИ ВВС генерал-майор Филин, настолько сумел меня удивить, что чуть было на «пятую точку» не приземлился:

- Товарищ Сталин! Я решительно против восстановления в производстве истребителя Поликарпова. Не нужно забывать, что И-16 очень много людей унес в могилу из-за того, что он исключительно неустойчив в продольном от­ношении. И повторять эти ошибки я лично считаю невозможным147.

«Вот, сцука! Я ж его практически с того света вытащил, а он тут пальцы веером гнёт!».

 

Когда онемение от удивления прошло, я несколько перевозбуждённо вопросил:

- А сколько машин и самолётов, теряет в год германская авиация от аварий? В частности из-за узкого шасси основного истребителя Ме-109?

Кто-то из лётчиков негромко протянул:

- Нда… Шасси «Месеру» подгадило основательно…

Под сконцентрированном на нём внимании, Филин невольно вжал голову в плечи, и:

- Не располагаю такой информацией, товарищ Сталин.

К сожалению, я помню только общие цифры – без разбивки по типам самолётов. Поэтому приходится умничать чисто навскидку:

- Зато я располагаю! Более полутора тысяч машин и не менее пятисот лётчиков148. И к вашему сведению, товарищ Филин, каждая третья боевая потеря этого самолёта – результат неудачного влёта или посадки из-за узости шасси.

Кто-то из группы лётчиков-испытателей, вновь подтвердил мои слова:

- Действительно, убиться при посадке на этом самолёте – как два пальца обос… Хм гкхм… Об забор!

Затем, подступив к Начальнику НИИ ВВС вплотную – так что тот попятился от меня, снизу вверх глядя:

- Так Вы значит, о жизнях наших лётчиках заботитесь, да?

Что он ещё мог сказать?

Только:

- Да, товарищ Сталин. Забочусь.

 

Лучше бы он промолчал. Как я на нём отвязался… Мама не горюй!

- Нет, вы видали?! Он видите ли, заботится!

- Тогда почему голова у наших лётчиков в шлемофоне потеет, а микрофоны его душат?

Лётчики дружно меня поддержали:

- Верно говорите, товарищ Сталин! Голова в шлемофоне постоянно мокрая и чешется, а с микрофонами на шее - чувствуешь себя удавленником в петле.

Продолжаю:

- Почему в то же время, германские лётчики таких неудобств не испытывают? Кто больше заботится о лётчиках: Вы, товарищ Филин – коммунист я надеюсь, или фашист Геринг?

На того, было жалко смотреть – то того он стал бледен на вид.

Но не ведая что такое жалость, я его добивал:

- Почему в американских одноместных истребителях для лётчиков есть даже писсуар, а в наших при аварийной посадке «на брюхо» - пилоты плющат свои яйца об ручку управления? И это – молодые парни… И кого мы по вашей милости, получим после войны? Поколение не победителей, а импотентов?!

Всплыло в «подсознании»:

« – Некоторые летчики говорили, что после войны прокатилась волна самоубийств.

- Это верно, потому что все были напряжены. К тем, кто постарше, начали приезжать жены. Кое-кто начал жениться. У нас было 77 Героев, из них 7 – дважды Герои. В 76-м полку служил Степанищев, дважды Герой, майор, комэск. К нему приехала жена… Застрелился. У нас в полку тоже был майор, Герой, 4 «Знамени» имел. Мы стояли в Барановичах, и к нему жена приехала с ребенком. Он повесился на ремне, и ноги спустил в толчок… Почему?»149.