Некоторый исторический интерес представляет обращение в «народную реликвию» дома генерала Ноги в Токио – дома, в котором генерал и его супруга покончили самоубийством (харакири) в день похорон умершего Микадо (отца нынешнего Микадо).

Дело в том, что во время Русско-японской войны генерал Ноги командовал японской армией, на которую была возложена задача взять Порт-Артур. Как известно, до перехода к осаде крепости по всем правилам инженерного искусства генерал Ноги пытался ее взять путем ускоренных штурмов. Штурмы, правда, привели к занятию ряда важных позиций перед крепостью, но крепость взять не удалось, и японская армия понесла очень крупные потери. Верховное командование на театре войны считало, что генерал Ноги несколько «зарвался», недостаточно оценил обстановку и поэтому армия понесла потери, которых можно и следовало бы избежать. Генеральный штаб в лице начальника Генерального штаба высказался еще более резко и признал Ноги подлежащим замене другим генералом. Генерал Ноги был оскорблен и заявил, что его ускоренные штурмы хотя и вызвали значительные потери, но что при постепенной атаке крепости, на занятие захваченного им пространства потребовалось бы очень большое время, а общие потери были бы хотя и не единовременно, а на протяжении большего времени гораздо значительнее тех, которые понесла вверенная ему армия.

Его объяснения начальником Генерального штаба не были признаны правильными. Генерал Ноги объявил своему начальнику штаба и сообщил в Токио, что немедленно после передачи командования новому генералу он покончит с собою харакири. Между тем Микадо, познакомившись с делом, стал на сторону генерала Ноги. Он приказал генералу Ноги продолжать командовать армией и запретил ему прибегать к харакири.

Когда война закончилась, генерал Ноги все же просил Микадо дать ему разрешение произвести над собою харакири, так как это им было уже объявлено и он все же сознает, что по его вине армия понесла в короткое время очень большие потери. Микадо подтвердил свое запрещение прибегать к харакири.

Но когда Микадо скончался и императорские останки на колеснице, запряженной буйволами, везлись на кладбище мимо дома генерала Ноги, последний вместе с женой, облаченные в парадные костюмы, сели на циновках друг против друга и вскрыли себе животы (харакири). (Генерал Ноги счел, что со смертью Микадо с него снимается запрещение произвести харакири).

Дом, в том виде, как он остался после героя Порт-Артура, был превращен в национальную реликвию; его усердно посещают не только приезжающие из провинции, но и жители столицы. Ученики и ученицы школ, как столичных, так и провинциальных, при посещении Токио обязательно водятся в дом генерала Ноги и там выслушивают патриотическое описание жизни и подвигов генерала Ноги; заодно их знакомят с Русско-японской войной и им разъясняют интерес, который представляют для японского народа восточное побережье Азии и Маньчжурия.

Другим местом паломничества и патриотической пропаганды является кладбище верных самураев, покончивших с собой путем харакири (на кладбище, если не ошибаюсь, 48 могил) после того, когда они отомстили могущественному князю за убийство своего господина. Эта драма ставится на театральной сцене. Об этом я скажу дальше.

Интересовал меня Императорский музей, о котором я много слышал от моей сестры, бывавшей в Японии (ее муж был консулом в Гонконге, а затем в Дайрене-Дальнем), и кой-что я читал про этот музей.

К сожалению, землетрясение 1923 года полуразрушило два больших боковых корпуса. Все бывшее в них было вынесено, уложено в ящики и где-то хранится. Здания осенью 1924 года только начали ремонтироваться. Средний корпус хотя тоже несколько пострадал от землетрясения, но ремонт в нем закончился к октябрю 1924 года, и посетители в него пускались. Но очень многое было еще спрятано по ящикам и публике не показывалось.

Таким образом, я многого не видел. Но все же и то, что показывалось публике, производило очень сильное впечатление. Удивительные материи, удивительные вышивки, поразительна тонкая работа резных украшений, драгоценностей; очень интересная коллекция древнего вооружения; чрезвычайно интересен отдел фарфора. Я очень пожалел, что бродил один по музею, без языка, без чичероне.

Впоследствии я хотел повторить посещение музея в сопровождении лица, которое могло мне помочь разобраться в массе интересных вещей. Но обстоятельства сложились так, что мне вторично в музей не удалось попасть.

В двадцатых числах ноября в Токио открылась ежегодная осенняя выставка хризантем. Выставка занимала большой сквер, граничащий с площадью перед Императорскими дворцами (перед Императорской резиденцией).

Я ожидал многого от этой выставки на «родине хризантемы». Но действительность превзошла мои предположения. Прежде всего меня поразило, до каких громадных размеров доводятся отдельные цветы; были экземпляры в диаметре больше фута! Кажется, нет такого цвета и такого оттенка, которые не придавались бы выращиваемым цветам. Клумбы были разбиты с большим вкусом, давая образцы хризантем от самых миниатюрных, как крошечная ромашка, до громадных, пышных, махровых цветов. Меня поразило искусство придачи любой формы кустам хризантем.

Но что мне не понравилось, но что в техническом отношении, конечно, просто поразительно, – это умение кустами хризантем изображать с поразительной точностью различные машины: автомобили, лодки, аэропланы, дирижабли, детские колясочки и проч. и проч. На эти произведения идут, конечно, хризантемы с густыми, но очень мелкими цветами. Техника большая, но вкусу ничего не говорит.

Как бордюром, сзади и с боков, выставка хризантем окаймлялась миниатюрными фермами, имениями, отдельными усадьбами и домами с крошечными постройками, речками, ручейками, дорожками, мостами и самыми разнообразными карликовыми деревьями. Искусство и красота поразительны.

В отдельных помещениях, в вазах и цветочных горшках (или ящиках), были выставлены самые разнообразные карликовые деревья, с указанием, что им 50, 100, 150—200 лет. А рядом такие же деревья были представлены как будто действительно растущие в почве.

Я не знаю, произошло ли оно в августе или сентябре, но еще было тепло, так как под Иокогамой еще купались, и многие погибли в морских волнах.

В океане, вблизи от Иокогамы, по-видимому, открылся кратер под водой, туда хлынула вода, и последовало несколько страшных взрывов, встряхнувших все в окрестностях Токио и Иокогамы и на значительное протяжение вдоль побережья и в глубь острова. Три или четыре сильных толчка (встряски) произошли довольно скоро один за другим. Первый толчок произошел в первом часу дня. В это время почти везде, где был газ, готовили по домам пищу. От встряски стали рушиться дома, лопаться газопроводные трубы и начались пожары.

О том, что происходило во время землетрясения, я пишу по рассказам архиепископа Сергия, епископа Нестора (который хотя сам не был в это время в Токио, но слышал рассказы от многих), бывшего советника посольства Абрикосова, подполковника Осипова, а затем и от советника японского министерства иностранных дел Сугино.