Без сомнения, именно он определил все дальнейшее направление дискуссии»[2808].

И на заседании секретариата, где Пастернака исключали из СП СССР, и на писательском собрании, где его гневно обличали, С., возглавлявшего, напомним, этот Союз, тоже не было — находился, как сказано в докладной записке Отдела культуры ЦК, — «на лечении в санатории»[2809].

Предусмотрительно уклонился он и от участия в судьбе повести «Один день Ивана Денисовича»: «<…> держал рукопись две недели, да так ничего путного и не сказал», — записывает В. Лакшин слова А. Твардовского[2810].

Братья-писатели, называя С. «гиеной в сиропе», его не любили — в равной мере и мракобесные, и фрондирующие. В лучшем случае припечатывали, как М. Светлов: «Сурков — человек порядочный: делая вам гадости, он не испытывает от этого удовольствия». Еще чаще, как Л. Лунгина, отзывались безо всякого снисхождения: «Это был злой, хитрый, опасный человек, типичный аппаратчик». А между тем С. и добрые дела стремился творить, с 1946 года взяв, например, опеку над А. Ахматовой[2811] — составлял ее книжки, пробивал их в печать, снабжая собственными предисловиями, которые… Которые Анну Андреевну приводили в бешенство, но без которых эти книжки точно не вышли бы.

И как знать, какая чаша весов в итоге перевесит: та, на которой две Сталинские премии (1946, 1950), звезда Героя Социалистического Труда (1969), ворох орденов и званий, или та, где превосходная «Краткая литературная энциклопедия», выходившая под его редакцией (1962–1978), и его неудавшиеся, впрочем, попытки все-таки облегчить участь Б. Пастернака или, по просьбе А. Ахматовой, помочь И. Бродскому.

«Невесел был конец его жизни, — говорит А. Турков. — Поредел круг друзей. Отхлынули, кинулись „по новым адресам“ те, кто еще недавно лебезил перед ним и превозносил до небес. Слабел и слабел контакт с читателем…»[2812]

К нашим дням этого контакта и вовсе нет. Историки еще будут, конечно, отделять плюсы от минусов в оценке сурковского властвования. А в читательской памяти если что и осталось, то два стихотворения. Симоновское — «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины?..». И собственное сурковское — «Бьется в тесной печурке огонь…».

Соч.: Собр. соч.: В 4 т. М.: Худож. лит., 1978–1980; Избранное. М.: Худож. лит., 1990.

Лит.: Резник О. Алексей Сурков: очерк жизни и творчества. 3-е изд. М.: Худож. лит. 1979.

Суров Анатолий Алексеевич (1910–1987)

Вот ведь и жил С. сравнительно недавно и ничьим законспирированным агентом не был, а в его биографии много предположительного. Даже фотография всюду повторяется одна и та же, тщательно отретушированная, где он больше всего похож на идеального секретаря парткома.

Известно, что родился С. в североказахстанском Павлодаре, но нет подтверждений, что он действительно был другом детства поэта П. Васильева, прославившегося позднее не только стихами, но, как и С., пьяными загулами, драчливостью и антисемитскими выходками. И с образованием тоже неясно — оно скорее всего так и осталось средним, что не помешало С. поработать в школе, а потом, меняя города, двигаться по комсомольской и журналистской линии.

Как служил? Оказавшись незадолго до войны то ли инструктором обкома ВЛКСМ, то ли редактором молодежной газеты в Ярославле, он будто бы, — по утверждению Н. Н. Месяцева, — отправил куда следует донос на своего прямого начальника Ю. В. Андропова, и тот чудом уцелел, о чем помнил до конца жизни. Почему бы и нет? Хотя, — рассказывает И. Батиев, — отношения между ними были идиллическими, и будто бы именно Андропов, достигнув высшей власти, распорядился восстановить С. и в партии, и в Союзе писателей.

Да вот и с писательством тоже. Начав, — как сказано в Википедии, — литературную деятельность в 1936 году, С. на этой стезе ничем не прославился, пока, уже в 1945-м, ему, в ту пору ответственному секретарю «Комсомольской правды», не попала на глаза пьеса сталинградского собкора А. Шейнина «Далеко от Сталинграда». И он заинтересовался, предложил свою помощь в доведении пьесы до ума и ее продвижении на сцену. А потом, когда А. Лобанов поставил пьесу в театре Ермоловой, как-то так вышло, что и на афишах, и в гонорарной ведомости имя Шейнина исчезло и осталась одна только фамилия С.[2813]

ЦК ВЛКСМ, где разбирался этот инцидент в 1946 году, по сути, взял сторону С., хотя и перевел его из «Комсомольской правды» в ведомственный журнальчик «Комсомольский работник». Но карьера продолжилась, так что С. побывал со временем и ответственным секретарем журнала «Смена», и заместителем главного редактора газеты «Советское искусство». А главное, продолжил поставлять в театры пьесы за своей подписью. И очень успешно — «Обида» («Большая судьба»), «Земляк президента» («Бесноватый галантерейщик») широко пошли по стране, а «Зеленая улица», поставленная во МХАТе, и «Рассвет над Москвой», представленная на сцене Театра имени Моссовета, даже принесли С. по Сталинской премии второй степени в 1949 и 1951 годах.

Так что С. стал богат, знаменит и занялся активной общественной деятельностью. Очень, правда, специфической, нацеленной на истребление космополитов в драматургии и театральной критике. Здесь многие, конечно, тогда усердствовали, но С. и среди них выделялся: всегда пьяный или с похмелья грохотал на собраниях, требовал скорой расправы, кричал, например, в ГИТИСе, — как вспоминает М. Строева, — «Я с омерзением ложу руки на эту кафедру, с которой вам читали лекции презренные космополиты!»

Доставалось от С. в пьяном кураже и своим. Устроил, например, драку с ближайшим сподвижником М. Бубенновым, столь эффектную, что Э. Казакевич описал ее (как говорят, с участием А. Твардовского) в бессмертном сонете:

Суровый Суров не любил евреев,

Где только мог, их всюду обижал.

За что его не уважал Фадеев,

Который тоже их не обожал.

Но вышло так: сей главный из злодеев

Однажды в чем-то где-то не дожал,

М. Бубеннов, насилие содеяв,

За ним вдогонку с вилкой побежал.

Певец «Березы» в жопу драматургу,

Как будто иудею Эренбургу,

Фамильное вонзает серебро.

Но следуя традициям привычным,

Лишь как конфликт хорошего с отличным

Все это расценило партбюро[2814].

И все бы ладно, все бы, может, и дальше сходило С. с рук, но однажды, уже в марте 1954 года, он устроил пьяный дебош и на избирательном участке по выборам в Верховный Совет СССР: разорвал публично бюллетень с кандидатурой Н. А. Булганина, а оторопевших членов избирательной комиссии покрыл площадной бранью.

И этого терпеть было уже нельзя. 28 апреля С. был исключен из Союза писателей[2815], а его дело, по обычаям тех лет, стало разбираться на писательских собраниях. Где и выяснилось, что все свои пьесы он сочинил, скажем так, в соавторстве — и как раз с