– Только не отчаивайся! – утешал его Диван-биби, помогая вставать. – Завтра прилетит Ок-Тава, и у тебя обязательно получится! Ступеньки зазвучат стройно, в лад, и все пойдет на лад, потому что ощутишь радость каждой секунды жизни, как тогда, когда впервые увидел осьмикрылую ослицу в небе, среди грома и молний. Ок-Тава – это твое состояние счастья! И она поможет тебе выздороветь, поддерживая веру, что ты победитель, что все в твоих силах!

«Действительно, – сообразил Шухлик. – Ведь в ту огромную счастливую секунду я сам создал Ок-Таву!»

– Какой молодец! Умнейший в мире осел! – развеселился Диван-биби, прыгая меж деревьев, как тушканчик Ука. – У каждого своя Ок-Тава! Это ангельский колокольчик в душе, который не позволяет ей дремать и смиряться с болезнями. По его звучанию тебя легко найдет твоя счастливая судьба! Точь в точь как хозяйки отыскивают своих коз по звону колокольчиков, что вешают им на шею, чтобы не терялись.

У Дивана-биби среди травы на голове зазвенели тихонько лиловые цветы-колокольчики. Время от времени он взбегал по лестнице, извлекая новые дивные напевы: «Полет шмеля», «Танец с саблями» и «Уч-Ку-дук – три колодца». Успевал еще и рассказывать:

– Вот так каждое утро, дождавшись крылатой ослицы, ты будешь одолевать эти пять ступенек. Целых сорок дней, пока не привыкнешь быть здоровым, пока не превратишься в золотого ослика! Букет твоих радостей разгорится сильнее, ярче, и тело твое наполнится теплым животворным светом.

Диван-биби оттолкнулся от последней ступеньки и полез неизвестно как и куда – выше, и выше, и выше.

– Запомни, дорогой садовник, лестница-стремянка бесконечна. Стремится в небеса! Можно подняться и к самой Ок-Таве, чтобы всегда быть вместе. Передать ей привет?

Дайди уже едва виднелся в ночи. Чуть заметно колыхание его красного халата, будто призрачные всполохи небесного огня, и еле-еле слышен звон цветочков на голове.

– Выхожу один я на дорогу! – разнесся вдруг над садом голос Дивана-биби. – Сквозь туман кремнистый путь блестит! Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит! В небесах торжественно и чудно! Спит земля в сиянье голубом…

Все, кто еще не спал на этой земле, замерли, вслушиваясь. Так сказочно к месту пришлись слова! Кажется, можно было разобрать, о чем шепчутся звезды, куда ведет путь в тумане, что слышит пустыня и даже какие сны видит земля.

Шухлику немыслимо захотелось быть здоровым и долго-долго-долго жить в этом волшебном мире, путешествуя по нему с мамой-ослицей, внимая каждому звуку, запаху и движению.

Расправив халат, как крылья, дайди Диван-биби спустился из поднебесья и присел рядом.

– Поздравляю! – сказал он, отдышавшись. – Ты уже на первой ступеньке стремянки! Стремление быть здоровым – с него начинается путь, что блестит в тумане! Знаешь ли, слово «здоровый» происходит от слова «дерево». Здоровый – значит, подобный дереву по высоте, силе, стройности! Погляди на платан! Вот какая у тебя должна быть осанка! Будто всем своим существом ты тянешься ввысь, поднимая к солнцу лиственную крону.

Дайди встал и показал, как дерево устремляется вверх – для него нет преград! Вытянулся метра на три, словно молодая яблоня, и закачал ветками, зашелестел листвой.

– Представь, что и у тебя на голове корона, – улыбнулся он. – Тебе это легко, поскольку ушки на макушке, как царственный венец! Расправь плечи и вдохни полной грудью. Спина прямая, и позвоночник твой, будто бамбук.

Диван-биби, приняв вид добродушного бамбукового медведя из семейства енотовых, оглядел Шухлика с хвоста до ушей:

– С такой осанкой, улыбаясь всем телом, никому не уступишь. Осанка поднимает твое настроение до небес! Вообрази: ты в сбруе и под седлом среди быстроногих арабских скакунов. Ты статен, как они! И тебе по силам их обогнать!

– В крайнем случае, я подсоблю, – возник откуда-то понурый Малай. – Что нам, ослам, арабские скакуны! О, не думай обо мне плохо, мой господин, я на многое способен! Дождь, правда, не удался, каюсь! Но обещаю исправиться! Только не загоняй обратно в горшочек!

И джинн рухнул перед Шухликом на колени.

– Очень я затосковал, мой повелитель, ожидая скандала из-за слепого дождя! Затаился и горькую думку думал о пропащей своей жизни. Но, вижу, никому нет дела до старика Малая! Дозволь сыграть что-нибудь для души на этой лестнице-ксилофоне!

Никто не возражал, и красный джинн, как спятивший кролик, запрыгал по ступенькам. Судя по всему, он долго уже сидел неподалеку в кустах, не решаясь подойти. И наконец не вытерпел – так хотелось поиграть на стремянке!

Из-под его копыт изливалась какая-то загадочная, непривычная слуху музыка. Хотелось назвать ее океанической. От нее клонило в сон. Веки сами закрывались.

Диван-биби, наскитавшись, напрыгавшись и налетавшись за день, уютно посапывал под гранатовым деревом. А Шухлику жалко было засыпать и расставаться с короной на голове и с мыслями о том, как он обогнал арабских скакунов.

– Что это ты играешь? – спросил ослик сквозь дрему.

– Колыбельную древней Атлантиды, мой повелитель! – отвечал Малай, мелькая вверх-вниз по лестнице. – Ее пели жрецы, чтобы атлантам хорошо спалось и все их желания исполнялись на следующее утро. Спокойной ночи, мой господин, и ворох добрых сновидений!

Шухлик хотел бы увидеть во сне маму-ослицу.

Но сновидения были странные. Не то чтобы совсем кошмарные, хотя и не очень-то добрые. Словом, на первых порах Шухлик выслушал много горькой правды.

Все началось с беседы со своим собственным позвоночником, который ослик по-дружески называл По.

Этот По оказался очень умным – сверху донизу наполненным становым мозгом, – разговорчивым, но большим нытиком.

«Нелегкая у меня доля, – жаловался он. – То тяжеленные корзины с камнями, то гнилое дерево! Все шишки на меня валятся! Чудом пока держусь! Хорошо, когда я неслышно, как платан, позваниваю, радуясь жизни. Куда хуже, если скриплю и похрустываю, как лестничные ступеньки под твоими копытами!»

«Ну что ты, дорогой По! – отвечал во сне Шухлик. – Я так тебе обязан, так ценю! На тебе вся моя стать держится!»

«Хороша стать! – ворчал По. – С горбиком на спине! Какая-то старая кляча, а не молодой осел!»

«Да, изрядный зануда, – подумал ослик. – Впрочем, придется к нему прислушаться».

«Еще бы! – воскликнул По. – Я и за твои глаза в ответе! Если мне плохо, у тебя зрение ухудшается! Не знаю, о чем и чем ты думаешь. Хоть бы постарался укрепить мышцы – ведь они поддерживают меня!

Прикажи им набраться сил! Иначе искривлюсь и зачахну, как дерево в саду Ворона. Будешь подслеповатым и перекошенным калекой – одно плечо выше, другое ниже. Ты этого хочешь?!»

Да кто же такого хочет? Шухлик размышлял, как бы побыстрее успокоить позвоночник, пообещав ему заботу и ласку, но тут донеслись новые голоса, вялые, еле слышные и недовольные.