королю.72 Он основал и одарил больницы, приюты, монастыри, богадельни, дом для слепых и еще один (Filles-Dieu) для искупленных проституток. Он приказал своим агентам в каждой провинции разыскивать стариков и бедняков и обеспечивать их за государственный счет. Везде, куда бы он ни отправлялся, он ставил себе за правило кормить каждый день 120 бедняков; он приглашал трех из них к себе на обед, сам обслуживал их и мыл им ноги.73 Подобно Генриху III Английскому, он ухаживал за прокаженными и кормил их своими руками. Когда в Нормандии разразился голод, он потратил огромную сумму, чтобы доставить еду нуждающимся. Он ежедневно раздавал милостыню больным, бедным, вдовам, женщинам в заточении, проституткам, инвалидам, "так что едва ли можно было бы перечислить его милостыню" 74.74 Эти акты благотворительности не были испорчены публичностью. Нищие, чьи ноги он омывал, выбирались из числа слепых; действие совершалось наедине, и получателям не говорили, что их помощник - король. Его аскетические самопорезы были неизвестны другим, пока не обнаружились на его плоти после смерти.75

Во время кампании 1242 года он заразился малярией в болотистых районах Сентонжа; она привела к пагубной анемии, и в 1244 году он был близок к смерти. Возможно, подобные переживания все больше и больше склоняли его к религии; действительно, именно оправившись от этой болезни, он дал клятву участвовать в крестовом походе. Он ослабил себя аскетическим самоистязанием. Когда он вернулся из своего первого крестового похода в возрасте всего тридцати восьми лет, он был уже согбен и лыс, и от его юношеской красоты не осталось ничего, кроме сияющего изящества его простой веры и доброй воли. Под коричневой монашеской рясой он носил волосяную рубашку и бичевал себя маленькими железными цепями. Он любил новые монашеские ордена, францисканцев и доминиканцев, безропотно отдавал им деньги и с трудом отговаривался от того, чтобы самому стать францисканцем. Он ежедневно служил две мессы, читал канонические молитвы тирса, секста, нон, вечерни и ужина, произносил пятьдесят Ave Marias перед отходом ко сну и вставал в полночь, чтобы присоединиться к священникам на утрени в часовне.76 В Адвент и Великий пост он воздерживался от супружеских отношений. Большинство подданных улыбались его набожности и называли его "братом Луи". Одна смелая женщина сказала ему: "Было бы лучше, если бы вместо тебя королем стал другой, ибо ты - король только францисканцев и доминиканцев. Это возмутительно, что ты должен быть королем Франции. Это великое чудо, что вас не изгнали". Людовик ответил: "Ты говоришь правду... Я недостоин быть королем, и если бы это было угодно нашему Спасителю, на мое место был бы поставлен другой, который лучше знал бы, как управлять королевством".77

Он с энтузиазмом разделял суеверия своего времени. В аббатстве Сен-Дени утверждали, что у него есть гвоздь от Истинного Креста; однажды гвоздь был потерян после торжественного показа народу; поднялся большой фурор; гвоздь был найден, и король почувствовал большое облегчение; "Я бы предпочел, - сказал он, - чтобы лучший город моего королевства был проглочен".78 В 1236 году Балдуин II Константинопольский, ища средства для спасения своего больного государства, продал Людовику за 11 000 ливров (2 200 000 долларов) терновый венец, который носил Иисус во время своих Страстей. Пять лет спустя Людовик купил у того же аукциониста частицу Истинного Креста. Возможно, эти покупки предназначались в качестве помощи христианскому королевству, оказавшемуся в бедственном положении. Чтобы принять реликвии, Людовик поручил Петру Монтрейскому построить Сент-Шапель.

При всем своем глубоком благочестии Людовик не был орудием духовенства. Он признавал их человеческие недостатки и наказывал их добрым примером и открытым обличением.79 Он ограничил полномочия церковных судов и утвердил власть закона над всеми гражданами, как светскими, так и духовными. В 1268 году он издал первую Прагматическую санкцию, ограничивающую власть папства в церковных назначениях и налогообложении во Франции: "Мы постановляем, что никто не может взимать или собирать каким-либо образом поборы или денежные оценки, которые были наложены римским двором... если только причина не будет разумной, благочестивой, наиболее срочной... и признанной нашим явным и спонтанным согласием, а также согласием церкви нашего королевства".*

Несмотря на свои монашеские наклонности, Людовик всегда оставался королем и сохранял королевское величие, даже когда, как описывает его фра Салимбене, "стройный и худой, с лицом ангела и ликом, полным изящества".81 он появился пешком, в одежде пилигрима и с посохом пилигрима, чтобы начать свой первый крестовый поход (1248). Королева Бланш, которую он оставил, несмотря на ее шестьдесят лет, регентшей с самыми широкими полномочиями, плакала, когда они расставались: "Милейший сын, нежнейший сын, я никогда больше не увижу тебя".82 Он был захвачен в Египте и удерживался за выкуп, который Бланш с большим трудом собрала и выплатила; но когда, побежденный и униженный, он вернулся во Францию (1252), он нашел свою мать мертвой. В 1270 году, ослабев от болезни, он снова отправился в путь, на этот раз в Тунис. Это было не такое уж хитрое предприятие, каким его выставили из-за неудачи. Людовик позволил своему брату, Карлу Анжуйскому, ввести французскую армию в Италию не только для того, чтобы противостоять немецкому господству там, но и в надежде, что Сицилия может стать базой для французского вторжения в Тунис. Вскоре после достижения Туниса великий крестоносец, который был старше телом, чем годами, умер от дизентерии. Двадцать семь лет спустя церковь канонизировала его. Поколения и века вспоминали его правление как золотой век Франции и удивлялись, почему непостижимое Провидение не посылает им подобных снова. Он был христианским королем.

3. Филипп Справедливый

Францию укрепили крестовые походы, в которых она принимала самое активное участие. Длительное правление Филиппа Августа и Людовика IX обеспечило ее правительству постоянство и стабильность, в то время как Англия страдала от нерадивого Ричарда I, безрассудного Иоанна и некомпетентного Генриха III, а Германия распадалась в войнах между императорами и папами. К 1300 году Франция была сильнейшей державой в Европе.

Филиппа IV (1285-1314) прозвали Ле Белем за его красивую фигуру и лицо, а не за тонкое государственное устройство и безжалостную дерзость. Его цели были огромны: подчинить все сословия - дворян и духовенство, а также горожан и крепостных - прямому закону и контролю короля; основать рост Франции на торговле и промышленности, а не на сельском хозяйстве; расширить границы Франции до Атлантики, Пиренеев, Средиземноморья, Альп и Рейна. Он выбрал себе помощников и советников не из числа великих церковников и баронов, которые служили французским королям на протяжении четырех веков, а из числа юристов, которые пришли к нему, пропитанные