быстро показывать, где это находится.

Замордовал меня совсем, особенно узнав, что я на геофак поступаю. Я завертелась до того, что не могла Кузбасс найти. Шумел, срамил, ну, думаю, все — провал. Взял экзаменационный лист, смотрю — ставит четверку. Оказалось, он геоморфолог; и весь год, как встретит меня на кафедре, интересовался:

— Где Кузбасс?

— Там, где уголь добывают, — храбро отвечала я.

Вот так я очутилась на геофаке. С Эльвиной и Ниной мы создали свой союз и дружбу пронесли через всю жизнь. Нина умерла в 1995 году, не перенесла перестройку. А мы с Эльвиной до сих пор в дружбе, даже считаем себя сестрами.

Навещая крестного, я встретила Вовку Соколова, с которым училась в одном классе в Сиве в эвакуации. Он поступил во Фрунзенское училище. Мы с ним приятельствовали, а потом и наш геофак с курсантами подружился, мы друг друга добытыми сведениями по геодезии, гидрологии и картографии выручали. И праздники вместе встречали, так что пересекались и дружили — ходили вместе на каток, на лыжные прогулки.

Вовка с родителями также вернулся в Ленинград. Они жили на Васильевском острове, и, когда у меня занятия были на других кафедрах, я к ним заходила. Меня встречали очень приветливо, по-доброму. Я Вовке помогала с математикой, а он мне с чертежами. Он учился в техникуме при заводе Козицкого, где телевизоры делали. Вот так мы и общались.

Однажды, когда его отец был в командировке, он мне говорит:

— Домой тебя на мотоцикле отвезу.

И я сдуру согласилась. Так как Вовка прав не имел, то вез меня по дворам, закоулкам, по рытвинам и ухабам. Всю задницу я себе отбила. И все же на милицию напоролись. Я высмотрела, куда мотоцикл забрали, с лейтенантиком договорилась, что нам его без штрафа отдаст. И вот, когда в участке народу понабралось, суматоха образовалась, я Вовку оттуда выдернула, и мы сбежали. Мотоцикл нам лейтенант отдал, и мы покатили дальше. А обратно Вовка без приключений вернулся, но данные кое-какие в милиции успели записать, отца его к ответу призвали, и я приезжала Вовку от родительского гнева спасать. Но вот пока учились — дружили, а потом я замуж вышла и уехала. А его родители рассчитывали на меня, своей невесткой хотели видеть, это дядя Федя крестному жаловался, с которым они вместе работали.

5.2. Праздники

Продолжение праздников из детства

Вот так у меня в памяти с детства осталось.

И после войны все возобновилось.

Я тогда с ветвью Кузьмичей нашего рода познакомилась,

А сама из ветви Трофимовичей была.

Я уже в университете училась,

С Тимошей познакомилась,

Уже женихались, быть вместе старались.

У Анатолия и Петра жены деревенские были

И Тимошу уму-разуму учили.

Зачем он хочет, такой бравый и красивый,

В жены нищету брать.

Они ему могут богатую сосватать.

И вот в одну из маевок

Выпили изрядно, а я с пьяными ходить не хотела.

И пошла я одна, раздетая, на Мойку салют смотреть,

А бабы Тимошу подзадорили, что я, мол, с их мужьями ушла.

А он сгоряча пистолет взял и пошел нас искать,

Чтобы свою правду отстоять.

Дядя Яша на баб рассердился и стал их ругать,

Что они — две дуры — не могли понять,

Что могло произойти, что Тима на фронте был,

А таких «шальными детьми войны» считали.

А их мужья тыловиками были, и их крысами называли.

И вот я стою, на салют смотрю.

И вдруг мне на плечи френч ложится,

Меня укрывает, от холода спасает.

Оглянулась — Анатолий подошел, за руку взял

И от греха подальше потащил.

Сущность своих интриганок знал и нас спасал.

На Невском в «Кавказском» ресторане посидели,

А потом я домой поехала.

А он, как ни в чем не бывало, вернулся.

И на вопрос — где я — незнайкой прикинулся.

Так конфликт потушил, а бабам пригрозил.

В последующие дни меня у дверей факультета встречал,

В ресторан или музей приглашал,

А я решила от него нашим «союзом» отбиться,

А он тройку сразу принял и всех пригласил.

Вместо Эльвины чаще Флавик ходил,

Чем Анатолия в недоумение приводил.

А Флавик меня потом выручал,

Когда меня кто-то ждет у входа — предупреждал.

И разговорами отвлекал,

А я другим ходом сбегала.

Встречи не желала, а им мои слова не помогали,

Дескать, честь офицерскую задевали.

Печальный случай помог преследования прекратить.

Дело в том, что Анатолий хранителем трофеев был

И себя, конечно, не забыл —

Жену в меха и золото одел

И совсем забыл про Особый отдел,

Который все видит, знает и запоминает.

Но также хитрый лис

Заранее все богатства: меха, золото, картины и хрусталь —

У Фрузы с Василием спрятал.

Поэтому ему срок меньше дали.

И вот прошли года, Тима отслужил, и мы вернулись в Ленинград.

Фруза сказала, что перед смертью Толя просил все разделить на троих —

Его дочери, Фрузе и мне.

Я сразу от всего отказалась,

Остальные все поумирали,

И совершенно чужому человеку

Это богатство досталось.

5.3. Моменты 1947 года

9 мая 1947 года я тоже была у дяди Яши. Пришли еще Петр Соколов и Женька Тяжев, которому было поручено за мной присматривать, чтобы налево ни-ни.

На площади было гулянье, танцы под оркестр, знакомые и незнакомые друг с другом танцевали. И вот мы с Петром решили от Женьки скрыться, и это удалось.

Петр пригласил к нему в Академию связи, где он учился, на праздник. Поехали, там столы были накрыты, закуски хорошие, а 1947 год еще голодный был.

Его друзья и преподаватели встретили нас радушно, а когда Петр куда-то отлучился, они мне рассказали, что он никак не хотел знакомить их со своей женой (они думали, что со мной). А, кстати,