Люди, которые считали фюрера опасным для Германии, нашлись даже среди его близкого окружения. Таким человеком был личный адъютант Гитлера бригадефюрер НСКК[15] Фриц Видеман. В Первую мировую войну гауптман Фриц Видеман был начальником вестового ефрейтора Адольфа Гитлера и к политике, проводимой его бывшим подчиненным, относился критически. Выслушав доводы Остера, что спасти Германию от грядущей войны без устранения Гитлера невозможно, Фриц Видеман сказал: «Я с вами согласен. Только револьвер может остановить этого безумца! Но кто это сделает? Я не могу убить человека, который вверил себя мне».

Оппозиционно настроенные высшие офицеры вермахта, имевшие доступ к Гитлеру как Верховному главнокомандующему, замарать себя политическим убийством тоже не хотели. Цареубийство было не в традициях германской армии, на которых они были воспитаны.

Единственным человеком в оппозиции, выразившим готовность бросить бомбу в Гитлера и освободить генералов от всех их сомнений, оказался не кадровый военный, а дипломат Эрих Кордт. Как руководителю секретариата германского МИДа, Эриху Кордту часто приходилось бывать в рейхсканцелярии с теми или иными поручениями от Риббентропа. Охрана знала Кордта в лицо и привыкла к его регулярным посещениям, так что никто не стал бы препятствовать ему пройти в приемную перед кабинетом фюрера. На личный прием рейхсканцлера Кордт, конечно, не мог рассчитывать, но у непоседливого Гитлера была привычка выходить из кабинета и самому приглашать очередного посетителя или же давать какие-то распоряжения находившимся в приемной помощникам. Пораженный решимостью Эриха Кордта пожертвовать своей жизнью ради успеха общего дела, Ханс Остер согласился обеспечить его взрывчаткой.

Приняв решение взорвать себя вместе с нацистским диктатором, Кордт поделился своими намерениями с самыми близкими ему людьми: двоюродной сестрой и двумя молодыми антинацистски настроенными дипломатами, которые вызвались пойти вместе с ним в этот судьбоносный час в рейхсканцелярию и ждать его за дверью приемной Гитлера.

Когда Гюнтер узнал от Ханса Остера о планах Эриха Кордта, он честно признался самому себе, что вряд ли бы смог совершить нечто подобное. Особенно угнетала его мысль о том, что при самоподрыве человек сразу уйдет в небытие и не сможет — хотя бы на миг — увидеть, достиг ли он той цели, за которую погиб.

Кордт не осуществил задуманное по той причине, что Остер не сумел достать для него взрывчатку. После взрыва в мюнхенской пивной все лаборатории, включая и центр по хранению и испытанию взрывчатых веществ абвера в Квенцгуте, были взяты под строгий контроль, и невозможно было оттуда что-либо вынести, не вызвав серьезных подозрений. Не получив обещанную взрывчатку, Кордт, стремившийся не допустить наступления на западе, решил тогда застрелить Гитлера из пистолета, но Остер сумел отговорить его от этой безнадежно безумной попытки. В приемной, где полно адъютантов, ординарцев и помощников, у Кордта не было ни малейшей возможности выстрелить в Гитлера. А вот вероятность того, что его схватят живым и под пытками он может выдать всех известных ему участников Сопротивления, была высокой. Серьезные проблемы у оппозиции были бы при любом исходе покушения, а шансы на успех самого покушения — мизерными.

Несостоявшееся покушение на фюрера подвигло Ханса Остера на более активные действия по подготовке переворота. Он показал Гюнтеру копии воззваний, в которых говорилось, что война должна быть окончена, а этого можно добиться только путем свержения Гитлера и Геринга. С этими воззваниями бывший начальник генерального штаба Людвиг Бек должен был обратиться к народу и армии. Находясь в отставке, генерал-полковник Бек стал общепризнанным главой военной оппозиции и был готов возглавить переворот при условии, что с этим согласятся командующие группами армий.

— И ты возишь эти документы в своей машине? — поразился его беспечности Гюнтер. — Зачем подвергать себя ненужному риску?

— Кто не рискует, тот не выигрывает! — отмахнулся Остер и тем же вечером отправился в офицерское казино, где напился в стельку и разразился такими тирадами против нацистского режима, что его еле утихомирили. В довершение ко всему он оставил в казино экземпляры воззваний Бека, а также список предполагаемых членов нового временного правительства. Попади эти бумаги в чужие руки — и это был бы смертный приговор не только Остеру, но и всем, чьи фамилии там фигурировали. К счастью, в казино эти документы подобрали единомышленники Остера и вернули их ему же.

Безрассудное поведение Остера в казино тем вечером испортило его репутацию как «надежного офицера», но он по-прежнему оставался главной движущей силой Сопротивления. Все его действия осенью и зимой 1939/40 года были сфокусированы на Польше. Собранные военной разведкой доказательства творимых там нацистами преступлений — материалы на эту тему в виде устных сообщений с шокирующими подробностями расстрелов женщин и детей, фотографий и кинохроники поступали буквально пачками — использовались оппозицией, чтобы побудить командный состав вермахта к более активным действиям по организации и осуществлению переворота.

По поручению Остера лейтенант Гюнтер Келлер, имевший возможность совершать частые поездки в Западную группировку войск в качестве военного корреспондента, знакомил с материалами о массовых зверствах нацистов в Польше полевых командиров вермахта, отношение которых к СС колебалось между презрением и ненавистью. Многие вступали в ряды оппозиции сразу после того, как знакомились с этими страшными фактами.

Повод для всплеска ненависти солдат и офицеров вермахта к эсэсовскому «Черному ордену» дал сам рейхсфюрер Гиммлер, подписавший 28 октября 1939 года циркуляр СС о росте населения. В циркуляре говорилось, что женщинам Германии предлагаются отборные представители СС для обеспечения деторождения, особенно это касается тех женщин, которые ввиду войны лишены внимания со стороны своих мужей и любимых, находящихся в действующей армии.

Наибольшее возмущение военных вызвала статья, опубликованная в официальном печатном органе СС «Черный корпус» 4 января 1940 года, в которой говорилось, что те немки, которые будут уклоняться от выполнения долга по обеспечению прироста населения, должны приравниваться к дезертирам, покинувшим поле боя. Этой публикацией Гиммлер настолько перегнул палку, что генерал-лейтенант Теодор Гропп не выдержал и на собрании офицеров своей дивизии в тот же день заявил: «Господа, нам сказали перед Новым годом, что в этом году вопрос между нами и Англией будет победно разрешен. Однако из того, что я сейчас вам прочитал, вытекает, как мне кажется, необходимость победного разрешения вопроса между Богом и дьяволом».

По мнению же высшего командования сухопутных войск, «информационный вал» о бесчинствах СС представлял собой умышленное преувеличение и сгущение красок, и участвующие в заговоре генералы с подозрением относились к документам, изготовленным «на кухне» Остера.

Начальник генштаба сухопутных войск Франц Гальдер, назначенный вместо ушедшего в отставку Людвига Бека, весьма скептически отнесся к подготовленному Остером «докладу Х», в котором были изложены требования оппозиции относительно отстранения Гитлера от власти и, если возможно, отмены национал-социалистического режима.