— Ты сам в ванную заходил? — спросил Арсен. —Сам видел ее живой? Может, там просто вода шла или какая-нибудь другая бабабыла. Откуда ты знаешь, что она живой осталась?

— Я в номере был. За чемоданами заходил. И нигде убитуюне видел.

— А если он специально вас позвал, чтобы вы ему алибисделали? Может, он ее убил и в ванной держал, поэтому и воду пустил. А когда выушли, в комнату перенес, чтобы на него, подлеца, не думали?

— Сам ты подлец! — закричал Леня. — Но кто,кто мог ее убить?

— Я тебе говорю, твой шеф и убил.

— Да я его сам в аэропорт отвозил. Она живаябыла, — продолжал твердить водитель.

— Живая была, живая была… Может, он из аэропортавернулся и убил ее. Откуда ты знаешь? Трудно ему было, что ли, машину найти?Может, он вообще все про тебя знал и хотел тебя самого подставить.

— Что мне делать? — спросил Леонид. Он явнонервничал. Однако он правильно рассудил, что такая пленка может бытьдоказательством его невиновности. Хотя бы для оправдания перед АлександромМихайловичем. Именно поэтому он и сделал эту запись.

— Ничего не делать. Ты ни в чем не виноват. Твое деломаленькое. Отвез, привез. А если услышишь какие-нибудь новости об этом деле,сразу мне сообщай. Сразу мне и звони, я сам что-нибудь придумаю…»

Пленка кончилась. Генерал тяжело вздохнул и матерновыругался. Почти так же, как Леонид во время записи разговора.

— Это не доказательство, — задумчиво сказалДронго. — Судя по кассете, я думал, что здесь будет доказательствоневиновности Александра Михайловича, а эта кассета скорее доказательствопричастности Леонида к этой грязной истории и его непричастности к убийству. Изнее следователи могут сделать вывод, что Александр Михайлович действительноубил девушку, которая оставалась с ним в номере отеля, и сбежал, испугавшисьответственности.

— Ничего конкретного, — согласился мрачныйФедосеев. — Я бы эту гниду своими руками…

— Уже поздно, — возразил Дронго, — его ужекто-то убрал другими руками. Теперь у нас более конкретная задача. Выяснить,кто такой этот Арсен? Судя по разговору, он либо сводник, либо сутенер.Полагаю, вы обратили внимание на его слова, как он готовит и поставляетдевушек. Значит, круг подозреваемых строго очерчен. Пусть ваши люди поищутсреди сутенеров и сводников. Он должен быть достаточно известен, если к немуобращались за девочками для друзей Александра Михайловича. Как я понимаю, тамречь шла о действительно «отборных экземплярах».

— Поищем, — согласился Савва Афанасьевич, — уменя уже людей не хватает на этих подлецов. А осталось всего несколькодней, — с тревогой в голосе напомнил генерал, — думаете, успеемчто-то сделать?

— Должны, — ответил Дронго. — Жаль, чтоЛеонида упустили. Его бы еще вчера допросить. Он бы нам здорово помог. Судя позаписи, он, правда, не знает убийцу девушки. Отсюда следует вот что. Либоубийца, который изображал Александра Михайловича со своим голым плечом ишрамом, был сам Арсен, либо кто-то из его знакомых. В любом случае Арсенявлялся на квартиру водителя сегодня утром.

— Почему вы так решили?

— Леонид не стал бы открывать дверь кому попало. Оноткрыл дверь и впустил знакомого или знакомых. И когда понял, что в него будутстрелять, инстинктивно бросился к окну, где была спрятана эта кассета. Арсеннаверняка был в доме. Может, несчастный парень думал, что он его сумеетзащитить. Поэтому нам обязательно нужно найти этого Арсена.

— Над нами вся Москва смеяться будет, —неодобрительно сказал генерал, — мои ребята теперь должны еще и сутенеровискать.

— Другого выхода у нас нет, — отрезалДронго, — иначе мы действительно все потеряем. Осталось несколько дней,генерал, и от оперативности ваших людей многое зависит. Сейчас восьмой час.Скоро Лысаков поедет домой. Мне нужно торопиться.

— У вас есть оружие?

— Пистолет есть, но патроны, как вам известно, у меняотобрали.

— Я распоряжусь, чтобы вам выдали патроны. Что-нибудьеще нужно? Хотите, я дам вам своих сотрудников, — в порыве великодушияпредложил Федосеев.

— Нет, — улыбнулся Дронго, — не хочу. Еслислучится худшее во время нашего разговора с Лысаковым и там будут ваши люди, торазразится скандал не меньший, чем в номере отеля, который снимал АлександрМихайлович. Представляете, с каким удовольствием враждебные вам газеты ижурналы напишут о том, что в убийстве майором милиции старшего инспекторауголовного розыска оказались замешаны ваши люди. После такого скандала любой аукционможно считать проваленным.

— Да, — согласился генерал, — наверное, выправы.

— И приготовьте для меня маленький карманный магнитофонс кассетой. Лучше с двумя. На одной должна быть копия этого разговора.

— Я перепишу его прямо сейчас, — предложил генерал.

— Очень хорошо, — Дронго снова посмотрел начасы. — У нас действительно очень мало времени. Не забудьте добавить кпистолету глушитель, если вы, конечно, сможете его быстро найти.

Он ждал у дома уже третий час. Было достаточно прохладно, иДронго в который раз пожалел, что не взял с собой куртки. Но возвращаться домойне имело смысла. После бессонной ночи страшно болела голова. Он не мог дажевстать со скамейки, на которой сидел, чтобы пройтись по аллее. Скамейканаходилась как раз напротив въезда во двор, и он мог увидеть машину Лысакова,как только тот начнет въезжать во двор. К этому времени он уже знал, что умайора есть темная «девятка», на которой он обычно ездит на работу.

Несмотря на весну, по ночам было еще довольно холодно, и онс досадой потер лоб. Начавшая лысеть голова, лишившись защитного покрова,болела, как только в холодную погоду он появлялся без головного убора на улице.А если учесть, что ни кепок, ни беретов, ни шляп он не любил, то голова болеладовольно часто, и единственным средством спасения была сванская войлочнаяшапочка, подаренная ему знакомым грузинским дипломатом.

Шапочку он, естественно, на операцию не прихватил, а наулице становилось все прохладнее, и Дронго снова потер виски. Он с досадойдумал, что ненормированный рабочий день в уголовном розыске мог длиться срассвета до рассвета. Времени для размышления у него было предостаточно, и онстал думать о работе муровцев. Да, в нынешних условиях это была работа навыживание — плохо оплачиваемая и малопрестижная. У старших инспекторов имелисьдва варианта удержаться на работе. Либо, сцепив зубы, плюнуть на все бытовые иморальные изъяны и продолжать самоотверженно трудиться. Либо, наплевав на своюсовесть, получать от работы не только моральное, но и материальноеудовлетворение, намного превосходящее размеры обычной заработной платыинспекторов уголовного розыска. Часть инспекторов принадлежали к первойкатегории, многие — ко второй. Были и такие, кого можно было отнести к обеимкатегориям — люди действительно рисковали собственной жизнью и надрывались наработе, но при этом не упускали случая нажиться и погреть руки на любоммало-мальски денежном деле. Очевидно, к таким людям принадлежал и майорЛысаков.