Уж точно их мелких недоучек, чей марш был временно прерван приговором Нюрнберга.

Если хочешь сделать врага из женщины… Лена помнила слова о том, что её любимый и единственный не намерен участвовать в её судьбе, мирно соглашаясь признать её потерянной для себя ради существования в Ашхабаде с супругой в соседнем помещении и жалованием госслужащего. Теперь, со своим мандатом в кармане, она больше не была обречена на прозябание безволием того, кто предал её надежды. И старая обида начала сквашиваться в презрение и брезгливость. Если бы мерзавец не напомнил, что её бросили в беде, возможно, она могла быть по отношению к нему менее беспощадной. Теперь же ни азиатский сиделец, ни бывший однокурсник не заставят Лену отступить. Одного она уничтожит морально, другого постарается закопать физически, опасного психопата, свихнувшегося на людоедской теории. Тем более, что клин для выбивания клина из сердца, кажется, появился.

Вот он, усталый до крайней степени, стойкий оловянный солдатик. Ни ухаживания, заигрывания, даже крылом не пытался чертить, как все мужики. За двое суток — ни одного лишнего слова или жеста. Только однажды, тонко уловив, что она начала на него по-женски дуться, ласково улыбнулся, сказал: «мы на линии огня». И снова его эмоции и чувства за опущенным забралом: внимателен, собран, подтянут. А Лена догадалась: расслабляться нельзя, всё потом… Что это «всё потом» обязательно произойдёт, не зыбкая надежда. Не самообман. Между ней и Михаилом словно образовалось электрическое поле высокого напряжения. Объективно, это не самовнушение стосковавшейся от одиночества женщины. Намёк, переливчатый и легчайший, как обрывок паутинки в осеннем лесу, ей сделал кадровик управления, когда проверка на детекторе лжи показала всплеск на вопросе о знакомстве с действующими офицерами. Умнейший всезнающий хранитель личных дел сделал очень просто и красноречиво: показал новой сотруднице тугую папку с фамилией Келебдаенен, положил сверху её собственное досье и с улыбкой накрыл их ладонью. Почему обычная тщательная проверка, которая для новобранцев государственной службы и особых подразделений шла, как правило, не менее полутора месяцев, для Лены оказалась стремительной, её не очень удивило. За долгие годы командировок с делегациями высшего уровня похожий «рентген» её безупречная репутация проходила столько раз, что справки об отсутствии заграничных любовников у её бабушки подшивали с ксерокса. Спортивная подготовка? Лена, кандидат в мастера спорта по стрельбе из мелкокалиберного пистолета, шалости ради, выбила мишень «крестом» девяток, но Михаил вовремя вмешался в ситуацию. Зачёт. Нормативы современного ГТО оказались ещё смешнее: пол она достала не пальцами, а всей ладонью. Остальные испытательные дисциплины заставят её попотеть на тренировках, рукопашный бой сдать не просто. А вот кто будет тренером? Если чудеса бывают, пусть будут жирнее и гуще. Влюбилась ли она в него, когда, он, Михаил, сложив на груди мускулистые загорелые руки, наблюдал через её плечо за быстрым ростом числа очков по результатам тестов на уровень интеллекта? Или когда смотрел в «трубу» за результатом стрельбы. Не хвалил, не поддразнивал. Но было видно — рад. И даже, кажется, горд. Уже влюбилась?.. Наверное, ещё нет. Другое важное появилось в её душе. Хотела ли она теперь увидеть Марка, почувствовать его дыхание у своего лица, услышать голос? Наверное, уже нет.

Мысль, как мячик от теннисной сетки, отпрыгнула из середины среды в тот момент, когда трижды генерал дядя Гоша, царапнув её кожу жёсткой бородкой, на пороге Центрального дома литераторов расцеловал в обе щеки и посадил в жёлтую машину со светящимся рекламным гребнем на крыше. В течение ближайших пары часов она из изящной светской кошечки в чёрном платье а la Сосо перевоплотилась обратно в спортивную девчонку, не спеша придирчиво прочла переснятый на цифровую камеру ещё давным-давно тот самый злосчастный курсовик, что послужил растопкой дачной печке. Изучив и восстановив в памяти и его версию, переработанную для газеты, красным шрифтом впечатала предлагаемую фальшь. Сохранила на флэшке. Глянув во двор с лоджии, махнула рукой соседу-художнику, выгуливавшему по дождю сварливого «крысиного терьера» по кличке Сэм. Истинная родословная пса отдавала чисто собачьим «дворянством», однако тявкал он весьма надменно. Хозяин, художник-портретист из квартиры снизу, таинственно красивый эхом древней крови в своём точёном ассирийском облике, ворча на чихание зависающего трафика, помог ей купить билет на скоростной поезд. Гораеву о совершённом действии она сообщила через WhatsApp[28] по указанному в его визитке номеру со своего смартфона, таким образом даже не «засветив» основной мобильный. Как и проинструктировал куратор. В конце концов, это даже удобно: выполнять команды, зная, какой цели ты служишь. Не шагом марш, примкнуть штыки. А играя на клавишах мотиваций поведения, стреляя точными фразами, ловя в прицел намерения, утюжа мозг и нервы противника уверенностью в своих знаниях и силе. И всё время будет рядом он. Напарник, командир, куратор, телохранитель. Мужчина.

Что за концерт для фортепиано с оркестром пришёл в явь утром прямо из её сна? Знакомое что-то очень… В музыкальных произведениях Лена не очень-то разбиралась, хотя слухом и голосом обделена не была. Надо будет напеть кому-то, кто понимает. Даже интересно: Моцарт? Вряд ли. Но точно не Рахманинов. Первый раз собираясь на новую работу, журналистка совсем не волновалась. Так бывает. Если новая мебель, купленная вчера, в глаза не бросается, если кажется, что она тут стояла всегда, значит, на своём месте. И удивительный покой в душе, как сказал бы поэт, посреди смятения бури, это тоже хороший знак. Женщина, кому за последние полгода доставалась лишь горечь разочарований, безысходность проблем и нужда, наконец-то обрела почву под ногами и мир в душе. Старое, больное гангреной, угасало позади.

Около девяти утра из Дома старых большевиков вышла, покачиваясь из стороны в сторону на артритных ногах, худенькая еврейка преклонных лет. В кожаных перчатках, длинном старомодном плаще и плоской шляпке. Шаркая и часто останавливаясь, она опиралась на зонтик-трость. На сгибе руки у неё висела весёленькая голубая сумочка из искусственной кожи. Тёмные круглые очки, из-под шляпы торчит крашеная шевелюра, голова чуть подрагивает как при болезни Паркинсона. Возившийся с автомобилем полноватый мужчина поднял голову и пожелал ей доброго утра. «Здравствуйте, Ванечка!» — громко проскрипела дама и двинулась через проходной двор.

Ошивающийся второй день в переулке парень, кому, наверное, никак не удаётся дождаться своей очереди в распределителе путёвок в учреждения летнего отдыха дошкольников, проводил старуху глазами и потерял интерес к этому эпизоду. Однако, странно, что блондинка с верхнего этажа, за кем ему поручено следить, так и не собралась выйти из дома. А почему у неё до ночи работает радиоточка, и вовсе полный идиотизм.

Пожилая еврейка вошла в метро «Тургеневская» и мгновенно исчезла в хаотичном движении офисного планктона. Час пик, пересадка. Кажется, уже можно расслабиться? В здание со слепыми окнами где-то в глуби переулков Таганки дама вошла твёрдым пружинистым шагом и с облегчением стянула с головы ужасное сооружение, под которым, кажется, успели завестись вши. С Ванькой, подумала она с усмешкой, тоже удачно получилось. Сосед привык к её актёрским экзерсисам и реагирует на них вполне органично и буднично. Так же привычно стерев грим салфеткой, Лена вытащила из голубой сумки паспорт и протянула в окошко бюро пропусков. По лестнице к турникетам у контрольного поста уже спускался к ней навстречу встревоженный напарник.