Оперативник УСБ перевел взгляд на дорогу. Сквозь разбитое окно виднелся стрелок из «форда». Он стоял в десяти метрах от Копаева и напоминал изваяние. Убийца удостоверился в том, что человек, лежащий на опушке леса, уже никуда и никогда не побежит, и повернул голову в сторону «Волги». Он лениво смотрел на Антона сквозь прорезь на черной шапочке. Этот взгляд был столь безразличен, что Копаеву даже показалось, что этого типа в маске только что разбудили для скучной, давно надоевшей работы.

Человек из «Форда» поднял автомат и направил его в сторону Копаева. Антон уже не видел оружия. Лишь магазин, торчащий из-под ладоней киллера, и черный, словно прищур смерти, дульный срез ствола.

— Вот и все, что ли?.. — пробормотал Антон.

За Пащенко он не боялся. Вадима стрелок не видел, а тот не предпринимал никаких усилий для того, чтобы это произошло.

Антон не отводил взгляд от убийцы. Он всегда хотел понять, о чем думает человек, смотрящий в бездну. Сейчас у него появилась возможность получить ответ на этот вопрос.

Человек, у которого хватает дерзости смотреть в одиноко чернеющий глаз своей смерти, не думает ни о чем. Он ничего не вспоминает, как уверяют многие. Это ложь. Не проносится перед его глазами вся жизнь, не припоминаются самые счастливые дни. Отступает боль за близких. Все, что можно было для них сделать, нужно было завершать до этого момента. Потому что потом человек, смотрящий в одиноко чернеющий глаз своей смерти, не думает ни о чем.

Автомат опустился.

Человек в маске еще раз посмотрел в глаза Копаеву, развернулся и сел на свое место в «Форде». Все то время, пока ползло вверх автоматически поднимаемое стекло, он не отрывал взгляда от опера.

Антон вытолкнул свое тяжелое тело из машины, вывалился в пыльную траву и посмотрел на небо. В нем, уже начинающем синеть, бельмом висел негатив глаза смерти. Белый зрачок с черным белком. Он исчезал, но снова появлялся, когда Антон останавливал взгляд.

Рольф не выскочил из машины и не помог хозяину прийти в себя. Пес был мертв. В отличие от людей, он не знал, что когда в окне впереди идущего автомобиля появляется автомат, нужно пригибать морду к лапам. Рольф прожил на этой земле два года и теперь ушел. Все псы попадают в рай. Ведь ни один из них не менял по своей воле ни хозяина, ни конуру.

Копаев дотянулся до лапы собаки, слегка дернул ее на себя, подождал и дернул еще раз.

— Рольф… — прошептал он точно так же, как несколько минут назад звал Пащенко.

Он дернул еще раз.

Пес лежал на сиденье, приоткрыв пасть. Его шерсть, набухшая влагой, и окровавленные клыки не оставляли никакой надежды.

Он закопал собаку там же, в лесу, за два шага до опушки, в ста метрах от тела Зелинского, и забросал прошлогодней листвой едва заметный холмик за десять или пятнадцать минут до приезда бригады из областной прокуратуры. Вскоре подъехали и оперативники из ГУВД. Уже потом появилась «скорая».

— Хорошо, что гражданин мимо на автобусе проезжал, — пояснял Пащенко, кивая разбитой головой в сторону Копаева, сидящего чуть поодаль. — А я сотовый, как на грех, в кабинете забыл. Неизвестно, сколько еще пришлось бы на дороге куковать.

Впрочем, на этом объяснения и закончились. Начались разговоры о причинах и версиях, завершившиеся распоряжениями. Темно-зеленый «Форд» без регистрационных номеров. Мужчина в черном свитере и почти белых от старости джинсах, ростом около ста семидесяти пяти сантиметров. Десяток гильз, рассыпанных по дороге. Вот все, на чем приходилось основываться, обозначая принцип поиска. Но это для следственного комитета и прокуратуры.

А для Копаева был еще один признак. Направление, которое могло дать ответ на все вопросы о случившемся.

Гонов.

Эту фамилию назвал Антон очнувшемуся Пащенко, едва завидев полицейских, выбравшихся из машины. Прокурор еще не успел толком пояснить им, чье безвольное тело лежит на опушке леса, как Копаев стал обдумывать план исчезновения.

— Товарищ полковник! — шептал он в мобильник, отворачиваясь от полицейских, стоявших неподалеку от трупа Зелинского. — Нас обстреляли.

Еще минута ушла на объяснения.

— Нам нужно вас опросить, — тронув Копаева за локоть, сказал молоденький следователь в синей форме.

— Конечно, — согласился Антон, не отключая телефон. — Тем более что это не займет много времени.

— Кто знает.

— Я проезжал мимо на автобусе и увидел перевернувшуюся машину. Вот и все.

— А на каком маршруте вы ехали?

— На сто пятом, — громко сообщил Копаев.

— Я тебя понял, — сказал Быков и отключил связь.

Не верить прокурору причин у следователя не было. Он быстро опросил Антона. Тот вышел на дорогу, поднял руку и быстро уехал.

— Я запущу по следу Гонова оперов, а ты покури пока в сторонке, — шепнул ему напоследок Пащенко. — Засветил рожу, теперь отсидись, понял?

Знал бы Пащенко, чью рожу засветил Копаев! Если бы просто менеджера строительной компании — полбеды. Но теперь это была еще и рожа Полторацкого, заместителя начальника правового управления мэрии Екатеринбурга!

Антон никак не мог представиться следователю на месте убийства Зелинского этим именем! Пащенко разорвался бы на месте от изумления, и тогда — прощай легенда. Пащенко не дурак. Он все поймет. Это будет означать, что Антон провалил не только это дело. Он профукал свою работу и будущее.

Гонов!.. Теперь только от него одного зависело, как скоро закончится следствие по делу Пермякова и начнется настоящее расследование убийства Ефикова. Неприметный младший сержант, не выделяющийся ни в толпе прохожих, ни в строю сослуживцев, стал объектом поиска, ведущегося ради принципа. Им продолжился, но, судя по всему, не завершился список, составленный для полковника Быкова оперуполномоченным УСБ Екатеринбурга Антоном Копаевым.

Слава богу, что еще есть Земцов, который в своей антимафиозной организации способен мыслить иначе, чем некоторые его коллеги, упаковавшие в Екатеринбургский СИЗО сотрудника следственного комитета. Но только теперь, когда Копаев и Пащенко доверились ему, им уже не следовало совать нос в его отношения с Яшей Локомотивом и Виталькой Штукой. Впрочем, сколько раз так уже было? Не счесть.

С Земцовым Антона свела судьба пять лет назад, когда он, еще будучи опером в ГУВД, разрабатывал группу квартирных воров. Впоследствии выяснилось, что их же выпасал и начальник отдела УБОП Земцов. Интересы столкнулись, но, как часто водится, после ссоры Зема — а Пащенко и Копаев называли его теперь именно так — сблизились.

Пермяков же по-прежнему сидел в тюремной камере.

— Ну и что? — спрашивал Копаев, замазывая йодом раны на конспиративной квартире.

Совет отсидеться пришелся как нельзя кстати.