правда. И патронов к нему не так, чтобы много. Дорогие они, патроны-то… Ну не учёл я, что тут будет всё так сложно, да и надеялся на лучшее. И денег всего три тысячи осталось. А всё ещё впереди. Вот не надо экономить, надо больше зарабатывать! Да что уж теперь. Впрочем, два или три пулемёта всё равно проблему не решат.

— А договориться с ними не получится? Нам только пройти мимо них и потом мимо шурави.

— Нет, — покачал головой проводник. — Рябой Али подлый, он всё равно обманет, отберёт оружие, а твоих людей поставит себе в строй. Ему нужны люди, потому что он хочет захватить все окрестные кишлаки, а затем напасть на Асадабад. Но там очень много русских шурави. У них есть и танки, и артиллерия, и даже вертолёты, поэтому он боится.

— А нет другого пути в ущелье, чтобы не попасться на глаза этому Рябому Али?

— Может и есть, но я не знаю. Рябой Али знает, а я нет.

— Хреново, — вслух сказал я и отпустил проводника.

Всё, что знал, он сказал. Но что же теперь делать? Думать, — ответил я сам себе. Нужно думать и посоветоваться со Змееголовым. Но тот ясно сказал, что если не будет жертвы в его честь, то он не придёт и не поможет. Так что, придётся думать самому. Переночевав, мы снова отправились в путь, и на следующий день почти дошли до Мараварского ущелья.

— Остался один дневной переход, и я ухожу, — предупредил меня проводник.

— Мы не будем ночевать и пойдём вперёд. Будем идти до утра, и тогда я тебя отпущу.

— Почему ночью?

— Потому что я не хочу попасть в засаду. Душманы Рябого Али наверняка следят за входом в ущелье. Они смогут нас перехватить, если их в десять раз больше, чем нас.

— Но ночью плохо видно, и кто-то может свалиться со скал.

— Я дам тебе зелье ночного зрения, и ты проведёшь нас нужной тропой.

— А разве есть такое?

— Увидишь, — усмехнулся я и отошёл от проводника, давая понять, чтобы он продолжал идти вперёд и не задавал глупых вопросов. Стало смеркаться, отряд начал было останавливаться, но…

— Мы идём дальше.

— Это опасно! — подскочил Саид.

— Я знаю, но мы идём дальше. Проводник хорошо знает путь. Мы дойдём до ущелья засветло и останемся в нём на привал. Нас могут ожидать моджахеды с целью ограбить или убить. Я этого не хочу, надеюсь, и вы все тоже.

Возражений и возмущений не последовало. Все прекрасно всё понимали. Кемаль подошёл ко мне и, получив капли ночного зрения, выпил их вместе со мной. Никому больше я их не дал. Хотя бы просто для того, чтобы все осторожничали и ни на что не надеялись. Да и пусть думают, что их главарь всемогущ.

— Я вижу, я вижу! — воскликнул проводник, как только начал действовать эликсир ночного зрения. Неудивительно, он стал видеть подобно кошке. Даже его глаза засверкали, отражая слабый свет Луны. Впрочем, как и мои, отчего весь отряд не очень обрадовался и даже можно сказать, испугался.

— Ты великий знахарь, о, Аль-Шафи!

— Показывай дорогу, проводник, и ты тоже сможешь стать великим.

— Я проведу вас! — заорал Кемаль, и мы двинулись в путь.

Шли мы всю ночь, и к утру, уже в предрассветной, серой мгле оказались перед входом в ущелье. Эффект ночного зрения постепенно пропадал, и мы стали видеть хуже, чем могли днём. За всё приходится платить в этой жизни. Надо останавливаться на днёвку, что мы и сделали. Зная, что нас могут увидеть, я запретил разжигать костёр, расставил везде наблюдателей и решил отпустить проводника.

— Вот, выпей. Это тебе поможет восстановить силы перед обратной дорогой.

— Спасибо, Аль-Шафи, — Кемаль недолго думая выпил предложенный отвар. Тело его тут же расслабилось, и его стало клонить в сон.

— Тебе нужно отдохнуть. Спи. Завтра пойдёшь обратно, а то мало ли что.

Кемаль кивнул, отошёл в сторону и улёгся прямо на камнях. По моему знаку его отнесли на кошму, и уложили там отдыхать. Нечего шастать, внимание к себе привлекать чужое. Так будет надёжнее.

Взяв бинокль, я залёг за грудой камней и стал внимательно наблюдать. Недалеко от меня примостился Саид с пулемётом. Склоны гор оказались пусты, и я незаметно для себя перешёл в состояние полусна — полубодрствования. А потом и заснул, только уши как у кошки продолжали контролировать все шумы вокруг.

Спал я недолго, и проснулся бодрым и отдохнувшим, чтобы снова приникнуть к окулярам бинокля, высматривая врагов. Далеко впереди показалось какое-то движение. Я оглянулся. Мои люди, скрываясь между камней, всё же разожгли небольшой костёр из сухих сучьев, что не давал дыма, и кашеварили. Остальные — кто спал, кто чинил своё тряпьё, а кто чистил оружие. В общем, ждали.

— Саид, объяви всем, чтобы спали по очереди, по три часа каждый, нам нужно отдохнуть. Вечером снова тронемся в путь и пройдём столько, сколько сможем до утра или до полуночи.

— Я понял, Аль-Шафи. Сейчас всё сделаю.

— Сделай, уж будь так любезен…

К вечеру проснулся и Кемаль.

— Как крепко я спал?! — удивлённо сказал он сам себе.

— Это здоровый сон. Ты стал сильнее и здоровее, а теперь ступай, тебя и твоих денег уже заждалась семья.

— Спасибо, Аль-Шафи, я никогда не забуду твоей доброты!

— Не забудь. Если тебя спросят, куда мы шли, скажешь, что мы отряд моджахедов с особым заданием, и больше ничего не говори. Понял?

— Да, Аль-Шафи, — склонил голову проводник, и, собравшись, отправился в обратный путь и вскоре затерялся среди серых скал.

Солнце склонялось к верхушкам гор. Отряд поднялся, и мы продолжили путь, настороженно посматривая вокруг.

Старая винтовка надёжно висела за плечом, в любой момент готовая прыгнуть мне в руки. Осторожно пробираясь по горной тропе, изредка оскальзываясь, весь отряд двигался вперёд. Довольно быстро солнце скрылось за горами, погрузив всё вокруг сначала в сумрак, а позже и вовсе в чернильную темноту.

Теперь я вёл отряд как проводник, узнав у Кемаля примерный путь. Мы шли, сколько могли, пока, наконец, видя, что ослы стали всё чаще и чаще оступаться, я не сдался. Не ровен час, одно из животных полетит вниз по склону и поднимет такой шум, что это станет ещё худшим вариантом, чем идти днём.

— Привал! — скомандовал я, и все стали останавливаться и искать место поудобнее для ночёвки.

Еле слышное позвякивание, возмущённые возгласы и чертыханья при ошибках, разгрузка ослов… И вот один из ишаков показал свою истинную природу и заревел как ишак. Тот, кто хоть