но ненадолго, всё же у них было преимущество. Снова затрещали выстрелы. Мои солдаты тоже отбивались как могли, но два гранатомётчика душманов не давали никому поднять головы.

В меня тоже пытались попасть, но мешали скалы. Всё же они попытались и пошли для этого в атаку. Но пулемёт работал не переставая, и атака захлебнулась. Упорный гранатомётчик даже встал, чтобы выстрелить, но короткая очередь снесла его с ног. Гранатомёт вывалился из его рук и откатился за камни. Я коротко взглянул на свой отряд. У нас тоже были потери.

Второго душмана я пропустил. Вскочив, тот быстро прицелился и нажал на спуск. Граната устремилась к цели. Оглушительный грохот взрыва неподалёку бросил меня на землю. Кажется, я снова получил контузию, да и не только я один.

Ничем помочь раненым я не мог, только закончить бой, а закончить его никак не удавалось. Снова душманы пошли в атаку, перебегая от камня к камню. Затрещали очереди с обеих сторон, но теперь душманы вели прицельный огонь только по мне, не давая поднять голову и ответить. Что поделать, у нас был только один пулемёт, и ничего другого у меня не оказалось.

Пули засвистели над головой, мерзкий визг рикошетов давил на нервы и заставлял невольно вжиматься в каменную крошку. Стрелять в ответ не получалось. А жидкий винтовочный огонь моего отряда не оказывал никакого влияния на ход боя. Но оставалась ещё надежда на близкий вечер.

Солнце начало опускаться за вершины гор, грозя пришествием долгожданной тьмы. Меня радовало лишь одно: я уже отправил Змееголовому пару десятков душ. Может, меньше, зато таких чёрных, что ему это обязательно понравится.

Переместившись в сторону, я снова открыл огонь, заставив залечь наступавших. Противники тоже понимали, что темнота будет на нашей стороне, а не на их. Как только солнце скроется из вида, а мир погрузится во тьму, мы сможем от них убежать, и они решились на последнюю, самую отчаянную атаку. Снова первыми начали пулемётчики, к ним подключились два гранатомётчика. Гранатные разрывы нанесли нам очередные потери.

У меня остался всего один цинк патронов, и то неполный. Старый, уже снятый с вооружения пулемёт тоже мог в любое время выйти из строя. Его ствол раскалился, покрылся копотью и нагаром, а точность резко уменьшилась.

Но жалеть патронов и пулемёт сейчас не имело никакого смысла, и я стал поливать атакующих огнём. По мне тоже стреляли, пули свистели и щёлкали, ударяясь о камни вокруг. Мир сузился до состояния прицела, а фигурки в паколях и чёрных тужурках смотрелись, как обычные мишени, что бежали прямо на меня, время от времени огрызаясь автоматными очередями.

Я только прицеливался и ломал их пулемётными очередями. Какое-то иррациональное чувство самосохранения помогало вовремя прятаться и убирать пулемёт, а то и перебегать на другое место и уже оттуда вновь открывать огонь. Выстрелы, вспышки, грохот, осколки камней, визжащие над ухом пули. Всё смешалось в голове, поток сознания прерывался лишь едва слышным пришептыванием.

— Тебе, Змееголовый, посвящаю. Прими чёрную душу душмана к себе в услужение.

Ответа, правда, я не ждал и не дождался.

— Магазин, магазин, магазин! Где магазин? — через минуту заорал я, выпучив чёрные глаза на второго номера.

— Я не успеваю, — заорал тот, и я очнулся.

— Что не успеваешь?

— Патроны набивать в рожки!

— Да нечего уже набивать, закончились они, — я взглянул на пустые цинки и последние патроны, что окровавленными руками набивал в магазин мой воин.

Бой между тем продолжался. У меня остались только гранаты, точнее, всего одна. Выдернув чеку, я послал её к душманам.

— Давай свои, свои гранаты давай.

Мой солдат отдал только одну, вторую он где-то впопыхах оставил, и даже не знал где, а, может быть, уже и бросил. Горячность боя влияла на всех. Забрав вторую гранату, я швырнул её туда же, куда и первую. Раздались взрывы. Догадавшись, их стали кидать все остальные мои люди. Это решило исход боя.

Душманы стали отходить, и с темнотой бой постепенно прекратился. Наша последняя потеря произошла из-за того, что от пороховых газов разорвало ствол автомата пакистанской выделки, и он своими осколками убил стрелка. Очередная душа отправилась к Змееголовому. Одиночные винтовочные выстрелы вслед уходившим, гортанные крики, возвещающие о победе или пустых угрозах.

С каждой минутой и усилением темноты выстрелы становились реже, а крики тише, но душманы, отступив, не ушли далеко. Что же, они ещё пожалеют об этом, ведь ночь — это время охоты.

Глава 11

Игра на поражение

Звуки боя доносились до кишлака Даридам, где Али ждал вестей от отряда. Не договорились… Странно, что бой начался так рано, видимо, караван решил сдать назад. Хотя можно было и подождать, пока далеко уйдут, а потом уже напасть. Но на месте виднее.

Бой разгорался. Послышались разрывы гранат, значит, караван тоже имел в запасе что-то серьёзное и стал огрызаться. Канонада то усиливалась, то затухала, но не прекращалась, что вызывало тревогу.

Этот странный отряд должен быть уже разгромлен, но бой не прекращался, а ведь там находилась почти половина его людей. Но вот мало-помалу всё стихло, осталось дождаться прибытия гонца. Меж тем стемнело. Сильно стемнело. В общей сложности бой длился часа четыре. Али пришлось ждать гонцов больше двух часов. Наконец, в темноте послышались окрики. К нему бежали две знакомые фигуры.

* * *

Как только пальба завершилась, а душманы убрались восвояси, я взялся оказывать помощь раненым и подсчитывать потери. Перебираясь в темноте от одного своего басмача к другому, я осматривал каждого, ориентируясь наощупь.

— Кто живой, отзовитесь! Саид?! Саид!!!

Первый, на кого я натолкнулся, лежал, уткнувшись в камень головой, пробитой пулей. Даже без осмотра было видно, что он отдал свою душу Змееголовому. Следующего найденного я тщательно ощупал и даже успел услышать его последний вздох. Увы, я опоздал.

Сам я получил лёгкую контузию, а вот остальным не повезло. Но, главное, где Саид? Саид обнаружился сидящим возле скалы. Сосредоточенно бурча что-то под нос, он перетягивал себе руку жгутом. Суки! Опять мне лечить!

— Саид! Ты чего не отвечаешь? Что с раной?

Саид недоуменно оглянулся. Он тщательно занимался обработкой раны — левая рука оказалась простреленной навылет, и услышал меня только сейчас.

— Не везёт, опять меня ранило.

— Вижу.

Я быстро осмотрел рану. Ничего серьёзного, за исключением большой потери крови. Шины у меня с собой не было, зато было лекарство, останавливающее кровь. Хорошо, что кость не задело. Провозившись минут десять с Саидом, я дал ему кроветворный эликсир и