Бибиков писал, что "сей ордер" надобно предъявить градоначальнику Самары и "требовать во всем его вспомоществования".

Поручение было непростое, но и Державин не первый год состоял на службе… Недолго думая, он велел кучеру трогать, и сани вновь понеслись по заснеженной дороге навстречу неизвестности. "Быть может, Симбирск уже в руках самозванца?" — мелькнуло в голове.

Подъезжая к городу, он встретил мужика с мешком за плечами, идущего, видимо, с базара. Он окликнул его, но тот испуганно шарахнулся в сторону и попытался бежать по полю, увязая в снегу.

— Стой! — рассвирепел Державин и, выскочив на дорогу, кинулся за ним.

Ему хватило нескольких мгновений, чтобы догнать беглеца и затащить его в сани. Тот дрожал от страха, прижимая к себе залатанный мешок.

— Не губите, ваше благородие! Детишкам одежонку купил да жене тулуп. Не отымайте, зима на дворе…

— Что ты мелешь? На кой мне твое добро? Я — гвардейский офицер!

Услышав эти слова, мужик затрясся еще сильнее.

— Так ведь офицеры и лютуют пуще солдат! По всему Симбирску — мародеры! Все отымают: еду, сапоги, одежу… Ведь до чего дошло! Горожане Пугачева ждут, как народного заступника. Говорят: пущай хоть он порядок наведет…

Державин слушал, не веря своим ушам. Как же так?! Те, кому надлежало защищать Отечество от душегубца, ему же и уподобились? Куда смотрят командиры? Неужто и они с мародерами заодно? Отпустив мужика, он завернулся поплотнее в овчинный тулуп и велел кучеру гнать что есть духу.

Симбирск (в те времена его называли "Синбирск") сто лет назад уже подвергался осаде разбойничьих войск. Его пытался штурмовать Степан Разин, но был ранен в бою и отправлен соратниками на лодке вниз по Волге. Через год Симбирскую крепость осаждал разбойник Федька Шелудяк, и тоже безуспешно. Город был сплошь деревянным, несколько раз выгорал дотла, но неизменно поднимался, отстраивался и становился только краше и сильнее. Но сейчас Державин видел тоскливое запустение. Лавки, двери и окна домов были заколочены. На улицах — одни голодные собаки.

Молодой, кудрявый и веснушчатый полковник Гринев явно не ожидал приезда офицера следственной комиссии. Державин передал ему приказ командующего и, сурово сдвинув брови, потребовал полного отчета о состоянии войска.

— Состояние преотличное, — запинаясь, пробормотал полковник, впечатленный подписью Бибикова и государственной печатью на поручительной грамоте Державина. — Но идти на Самару нынче не представляется возможным. Ждем полки генерала Карла Муффеля в подмогу…

— И долго ли ждете?

— Около недели…

— Солдаты, поди, озябли, ожидаючи?

— Не понимаю…

Державин молчал, прохаживаясь по кабинету, тянул зловещую паузу. Потом промолвил веско:

— Ваши люди отбирают у жителей еду, дрова и теплую одежду! Или вы не знаете, какая кара положена мародеру во время военных действий?

Гринев ошарашенно округлил глаза.

— Не может быть! В моем полку ничего подобного нет!

— Почему же люди боятся ходить по улицам? — Державин остановился возле окна, отдернув занавеску. — Взгляните, господин полковник! Вы в первый раз видите такую картину?

На пустынной улице солдаты, спускаясь со ступеней большого купеческого дома, тащили узлы и мешки. Им вслед что-то отчаянно кричала женщина в плюшевом салопе.

Полковник был явно удручен.

— Да, бывает… Что поделать? Время военное… Если не солдаты ограбят население, то это сделают душегубы самозванца.

— Значит, по-вашему, солдатам следует брать пример с Пугачева? Мне так и написать в донесении генерал-аншефу?

— Боже упаси, я не то хотел сказать! — Испуганный полковник совсем запутался и поник головой. — Уверяю вас, я немедленно дам приказ вернуть населению все, что было у него изъято!

Офицер следственной комиссии еще долго стращал командира полка своим рапортом генералу Бибикову, гневом начальства и неминуемым расформированием полка. Потом дал Гриневу срок: в течение суток навести порядок и наказать виновных, — а сам отправился в казармы вразумлять распустившихся солдат.

***

Державин зря времени не терял. Три дня без сна и отдыха он дотошно занимался ревизиями и проверками, выявляя в полку мародеров. Записывал каждое нарушение! На четвертый день прибыл вестовой с важным донесением: не заходя в Симбирск, генерал Карл Муффель выбил из Самары полчище Пугачева. Идти на соединение с войском Муффеля теперь не имело смысла, и Державин предложил Гриневу освободить от пугачевских разбойников Алексеевскую крепость.

Не стоит удивляться тому, что подпоручик свободно общался с полковником и давал ему советы, к которым невозможно было не прислушаться. Во-первых, Державин был подпоручиком лейб-гвардии. А во-вторых, он являлся офицером следственной комиссии, то есть представителем особой власти, стоящей над другими званиями и должностями.

— Засиделись тут! — смело заявлял командиру полка ретивый "особист". — Пора испытать наших солдат в деле!

Он понимал, что разложение в полку Гринева происходило прежде всего от бездействия. Только в сражении крепнет дисциплина! Недаром воины говорят: "Каждый параграф артикула написан кровью".

Все случилось так, как он задумал. Гринев и Державин повели войско на Алексеевскую крепость и, освободив ее, двинулись на Красный Яр, который недавно захватили калмыки. "Вольные дети степей", вооруженные неведомо откуда взятыми пушками, перебили гарнизонную роту Красного Яра, перевешали администрацию, навели ужас даже на мужиков, собиравшихся примкнуть к восстанию. После взятия крепости Державин простился с Гриневым и поскакал в Самару, освобожденную Карлом Муффелем. Одновременно послал гонца в Казань с очередным донесением:

"Командующему правительственными войсками генерал-аншефу Александру Ильичу Бибикову от офицера следственной комиссии поручика Гавриила Державина донесение.

Ваше превосходительство!

Счел должным быть лично в сражении с бунтовщиками при крепостях Алексеевской и Красный Яр. Докладываю Вашему превосходительству, что все солдаты дрались храбро, не жалея живота своего. То же касается и господ офицеров, особливо 24-й полевой команды капитана Станкевича, который своею расторопностью и отважным одобрением солдат преимуществует перед всеми своими собратьями. А также и находившийся при артиллерии поручик Жадовский, ранивший атамана Арапова, что обратило в бегство дерзкое мятежное скопище и решило итог сражения в нашу пользу…" и т. д.

Все перечисленные Державиным офицеры были награждены.

***

Генерал-аншеф Бибиков давно уже чувствовал боль в груди — последствие старого ранения. Она возникала внезапно, но слава богу, быстро проходила благодаря чудесному порошку, изготовленному в старинной львовской аптеке фармацевтом Фредериком Лещинским. Вскоре аптекарь был убит: вельможным панам не понравилось, что Лещинский пользовал русского генерала.

Порошки, завернутые по порциям в вощеную бумагу, аккуратно уложенные в серебряную шкатулку, всюду сопровождали Бибикова, куда бы его ни бросала судьба. Вот и сейчас, почувствовав очередной приступ, он потянулся рукой к ящику стола. Но, видно, рука дрогнула: шкатулка упала на пол. Генерал, слабея, позвонил в медный колокольчик. Прибежал адъютант, прибрал на полу. Уцелевшие порошки сложил обратно в шкатулку. Один дал генералу.

— Сколько еще осталось? — спросил Александр Ильич.

— Пять