По словам Бочкаревой, в середине мая бывший председатель Государственной думы отвез ее в Ставку в Могилев. Там она встретилась с генералом Брусиловым, который недавно сменил генерала Алексеева на посту верховного главнокомандующего русской армии. Бочкарева сообщает, что Брусилов поддержал идею создания женского «батальона смерти», вероятно, считая ее созвучной его собственным усилиям по организации ударных и других революционных подразделений для возрождения армии. Заручившись его покровительством, Бочкарева и Родзянко 20 мая якобы явились к военному министру Керенскому за окончательным одобрением. Бочкарева заверила Керенского, что будет нести личную ответственность за «высокий моральный дух и нравственность» в подразделении, и Керенский ответил согласием. Наверное, он хорошо представлял себе эту решительную женщину в качестве командира такого подразделения – тем более она пользовалась доверием тех, кто убеждал его создать женские воинские части. Керенский назначил ее командовать первым женским «батальоном смерти» [Бочкарева 2001: 208–216].

Трудно установить, насколько достоверно Бочкарева излагает историю этих событий, особенно что касается личного участия известных личностей. Ни Керенский, ни Брусилов, ни Родзянко в своих воспоминаниях о революции не упоминают об этом[28]. Но Бочкарева действительно отправила Керенскому письмо, датированное 28 мая 1917 года, в котором объявила, что набор в женское подразделение закончен и оно насчитывает 500 женщин-добровольцев. Она просила предоставить подразделению казармы, униформу, оружие и инструкторов, а затем направить батальон на фронт, в действующую армию, для участия в предстоящем наступлении. Возможно, мы никогда не узнаем, получила ли Бочкарева разрешение от военных властей до того, как начать набор в подразделение, но представляется маловероятным, чтобы она приступила к его формированию, не заручившись предварительно хотя бы каким-то одобрением со стороны официальных лиц. В ответе на телеграмму Бочкаревой Керенский 31 мая удовлетворил ее просьбу, поручив дело командующему Петроградским военным округом и мобилизационному отделу Главного управления Генерального штаба.

Формирование Первого Русского женского «батальона смерти» началось в конце мая 1917 года. Оно происходило при поддержке Петроградской женской военной организации, развернувшей публичную кампанию по привлечению женщин-добровольцев. По всему городу появлялись плакаты с фотографией Бочкаревой и подписью: «Долг каждой русской женщины включиться в общие усилия для победы над врагом» [Солоневич 1955: 34]. В периодической печати публиковались объявления, призывавшие женщин вступать в батальон, с указанием, где и когда можно получить дополнительную информацию и непосредственно записаться в подразделение. Кампания оказалась очень успешной; тысячи женщин приходили на эти митинги и собрания, происходившие в конце мая – начале июня по всему городу, как в общественных местах наподобие Мариинского театра, так и на частных квартирах. На этих митингах Бочкарева и другие ораторы обращались к женщинам со страстными призывами внести вклад в спасение России от гибели. Известно, что на некоторых собраниях присутствовал Керенский. На собрании 21 мая 1917 года, устроенном Всероссийским женским союзом помощи Родине, Бочкарева выступала перед многотысячной женской аудиторией. Среди присутствующих находилась девятнадцатилетняя курсистка Нина Крылова, на которую речь Бочкаревой произвела огромное впечатление.

«Решила я сформировать женский боевой батальон смерти, – говорила Бочкарева, – сделать настоящих солдат и выступить с ними на фронт… Я – вовсе не дура и понимаю хорошо, что такой батальон не может почитаться настоящей боевой единицей на фронте. Но он… он должон пристыдить тех мужчинов-дезертиров, который накануне окончательной победы над врагом уклоняются от исполнения своего гражданского долга… Так вот, товарищи-женщины, я приказываю вам вступить в мой батальон» [Там же: 40].

Эта речь так тронула слушательниц, что сразу после собрания несколько тысяч женщин изъявили желание записаться в батальон. Запись завершилась быстро. В первое женское воинское подразделение вступили добровольцами примерно две тысячи человек[29]. Среди них была и Нина Крылова. Ее воспоминания о службе в Первом Русском женском «батальоне смерти» были задокументированы таким же образом, как и воспоминания Бочкаревой. Она устно изложила их писателю Б. Л. Солоневичу, с которым повстречалась в бельгийской тюрьме, куда их обоих поместили нацисты во время Второй мировой войны, а в 1955 году он опубликовал их отдельной книгой – «нечто среднее между романом и документом» [Солоневич 1955][30].

Мария Бочкарева и добровольцы 1-го Русского женского «батальона смерти» (любезно предоставлено Государственным центральным музеем современной истории России, Москва)

В батальон могли записаться женщины в возрасте от восемнадцати лет, но для тех, кому не исполнилось двадцати одного года, требовалось согласие родителей или опекунов. Поэтому восемнадцатилетней Крыловой и ее лучшей подруге Лилии пришлось добиваться разрешения у родителей, чтобы официально вступить в батальон. Женщины-новобранцы проходили медицинский осмотр, который проводила комиссия из женщин-врачей, и принимались, только если были полностью здоровы и не беременны [Бочкарева 2001:220]. Бочкарева отмечает, что среди новобранцев «женщин с отличным здоровьем набралось не так много», но в батальон не приняли только тех, «кто страдал серьезными недугами». Все добровольцы должны были подписать обязательство о том, что будут беспрекословно подчиняться командиру, соблюдать установленную в подразделении дисциплину, а после прохождения боевой подготовки отправятся на фронт. Военнослужащие батальона также приносили присягу Временному правительству и обязывались соблюдать все существующие военные законы. Кроме того, они должны были следовать строгим правилам, установленных Петроградским комитетом по организации женских воинских частей и представлявших собой причудливую смесь военных предписаний и светских условностей:

1) Честь, свобода и благо Родины на первом плане.

2) Железная дисциплина.

3) Твердость и непоколебимость духа и воли.

4) Смелость и отвага.

5) Точность, аккуратность, настойчивость и быстрота исполнения приказания.

6) Безупречная честность и серьезное отношение к делу.

7) Жизнерадостность, вежливость, доброта, приветливость, чистоплотность и аккуратность.

8) Уважение чужих мнений. Полное доверие друг к другу и стремление к благородству.

9) Ссоры и личные счеты не допустимы, как унижающие человеческое достоинство [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 3].

Социальное происхождение женщин-новобранцев было различным. Среди тех, кто записался в батальон изначально, многие были грамотными и относились к городскому населению. 40–50 % имели среднее образование, около 25–30 % были слушательницами высших женских курсов (курсистками), в том числе Бестужевских высших женских курсов в Петрограде, а примерно 200 учились в петроградском Женском политехническом институте [Солоневич 1955: 58; Женщины идут на фронт 1917: 2; Нива 1917 № 26 30 июня: 394]. Один российский журналист отмечал: «Ни в одной армии мира не высок так процент воинов с высшим и средним образованием, как в женских “батальонах смерти”» [Женщины-воины 1917: 3]. В рядах батальона находились юристы и врачи, а также представительницы богатых и известных аристократических семейств, в том числе молодая княжна Татуева и Магдалена (Мария) Скрыдлова, двадцатиоднолетняя дочь адмирала Н. И. Скрыдлова, бывшего командующего Черноморским флотом, крестница самого