— Может ты мне ответишь, как вы познакомились?

Почему этот вопрос его интересует? Ну, если он так хочет знать, тогда я утру ему нос и расскажу.

— Алекс помогал моей семье найти нашего родственника. И в отличие от вас, он порядочный.

Николас усмехнулся, демонстрируя ряд белоснежных зубов.

— Алекс, помогал? Никогда не поверю.

— Вы его плохо знаете.

Разнервничалась я, пытаясь пройти, но этот шкаф загородил мне проход снова.

— Нет, это ты его плохо знаешь. И кого же он помог найти? И сколько денег он запросил за свою услугу?

— Каких денег? У вас видно все сводится к деньгам.

— Кого он искал? Он палец об палец не ударит без своей выгоды.

Скривился он, продолжая сыпать оскорбления, которые я уже не могла слушать.

— Вы, я смотрю и на меня льете ушат грязи и на брата своего. И чтобы вам было известно, он помог нам найти информацию о моей прадеде.

— Никогда не поверю. И кто же ваш прадед?

Продолжал, нагло улыбаясь.

— Пьер Леруа.

Выпалила я на одном дыхании. Отчего мужчина лишь громко рассмеялся.

— Старик Пьер?

Я смотрела на него, как на сумасшедшего, не понимая, что происходит. Или может, я сказала что-то не верно?

— А какую информацию можно было о нем искать? Ведь он жил по соседству…

— Верно, но он потом переехал в Париж.

Деловито сказала я, пытаясь обелить Алекса.

— Какой Париж? Он до последнего жил здесь и завещал матери свой дом.

Казалось, я слушаю, чью-то историю со стороны, до сих пор не понимая ничего.

— Что значит до последнего жил здесь?

— А что непонятного? Наша мать за ним присматривала. Поэтому, не знаю, что напел тебе мой братец, но ты лучше у него сама спроси.

Дальше снова разразился дикий смех, пока я удалялась в сторону кабинета, куда зашел Алекс. Дверь была приоткрыта и с первых фраз я поняла, что речь идет обо мне.

— Конечно, мама, тебе показалось. Софи мне не нужна, мне нужны лишь серьги. Тем более перстень и колье у нас.

Прорезался голос Алекса.

— Еще бы она тебе была нужна. Я за столом чуть сквозь землю не провалилась, когда увидела на этой нищенке драгоценные серьги. Поэтому надеюсь, твой план даст свои плоды и мы скоро будем обладателями парюры Буше.

— Можешь не сомневаться, мне самому надоел уже этот цирк.

Тихо произнес Алекс, пока каблуки Кристел разносились по всему помещению.

Я машинально схватилась живот, закрывая руками и понимая, что попала в самую настоящую западню.

Глава 14

Алекс.

Мать дефилировала по кабинету с бокалом вина. А наш разговор, больше похожий на монолог, набирал обороты.

— Вот, именно, постарайся поскорей избавиться от этой выскочки. Не люблю посторонних в своем доме.

Не унималась мать.

— Хорошо, что у тебя с ней ничего нет. Мне еще породниться с нищетой не хватало.

При каждом оскорбительном упоминании о Софи, мое сердце странным образом пропускало удар, а от своей же фразы, что она мне не нужна, защемило с новой силой. Словно доля правды была, мне действительно начинала нравиться Софи. Как бы я не сопротивлялся, чувства всплывали из ниоткуда.

Я демонстративно посмотрел на крупный циферблат часов и тяжело выдохнул.

— Спешишь?

Я кивнул и поспешил удалиться, чтобы мать не засыпала новой партией ядовитого недовольства. Хотя, я был не лучше. Использовал Софи, врал с три короба, а сейчас понял, что испытываю симпатию, что привык к ней, к ее шуткам и нашим разговорам. Все эти мысли терзали меня изнутри, рвали душу. А неслыханное чувство ревности, которое проснулось во мне и четко отозвалось сегодня за ужином. Стоило Нику снова неотрывно смотреть на Софи, как внутри меня поднималось цунами. Почему я все это чувствовал?

В гостиной, как и ожидалось Софи не обнаружилось, поэтому я с необъяснимым чувством тревоги, поднялся наверх. На мои настойчивые стуки в дверь, никто так и не открыл, отчего я запаниковал еще больше. Аккуратно повернул ручку и вошел в комнату. Ни Софи, ни ее вещей нигде не было, отчего холодок мгновенно пробежал по моей спине. Неужели она о чем-то догадалась?

— Вот…

Выругался я и сжал кулаки, чувствуя, как закипает в венах кровь. Чувство внутренней паники начинало накрывать с головой, а шум в ушах становился все сильней и сильней. Я,как обезумевший, побежал на первый этаж, одновременно набирая номер Софи, но кроме коротких гудков больше ничего не услышал.

Когда я прошерстил первый этаж и каждый угол этого дома, из кабинета выплыла мать и продолжила наблюдать за моими метаниями. Она удобно уселась в кожаном кресле, не забыв наполнить бокал.

— Что случилось? Почему ты такой бледный?

— Все потом…

Я выскочил на улицу, и как безумный побежал в сторону гаража, где Луи натирал блестящий капот машины.

— Луи, ты не видел Софи?

Водитель нахмурил темные брови и потом кивнул головой.

— Видел, она с чемоданом покинула дом.

— Как покинула?

Мое дыхание сбилось, пока Луи сосредоточенно рассказывал, как Софи покидала территорию дома.

— Она что-то сказала?

— Сказала, что ей срочно нужно уехать, поэтому я открыл ей ворота. Не забыв, предложил отвезти куда нужно, но она любезно отказалась.

Дальше я уже не слушал, а бежал в сторону той самой злосчастной остановки. Но, как в самом худшем сне, там ее не оказалось. В телефонной трубке снова послышались короткие гудки и, судя по всему я уже находился в черном списке. Хотелось все валить и крушить, но я пока сдерживал себя, медленными шагами направляясь в дом. Сердце разрывалось на куски, при осознании того, что она могла что-то узнать.

— Что все — таки случилось? Потрудись мне объяснить…

Мать, как каменное изваяние, все так же восседала в кресле, попивая напиток.

— Софи уехала.

— Что?

Она, как фурия, подскочила ко мне, обдавая дорогим парфюмом.

— Мам, я сам не знаю, что произошло. Луи сказал, она ушла с чемоданом.

— Алекс, что ты такое говоришь? Как эта девчонка могла уйти? Ты звонил ей?

— Конечно. На звонки она не отвечает.

— Я так и знала, что она еще принесет нам проблем.

Возмущалась мать, пока я пытаясь себя успокоить.

— Значит так, мой дорогой Алекс.

Тон ее был холодный и жесткий, как металл.

— Даю тебе сутки, чтобы нашел эту девицу и забрал у нее серьги. Как ты будешь это делать, меня не касается.

Я потер лицо руками, не слишком вслушиваясь в слова матери.

— Мама, что за ультиматум?

— Если через двадцать четыре часа передо мной не будет