Что было бы, если бы он ее поцеловал?

Если она еще немного времени поживет в Боденике, поцелует ли он ее?

Бланш не знала, что делать и что думать. Она могла признать свое изумившее ее желание, чтобы ее поцеловали. Ей пора узнать, что такое поцелуй. Бесс и Фелисия стали бы ее ободрять. Но если это приведет к чему‑то другому — к чему‑то большему?

Желать поцелуя в ночной темноте — совершенно не то, что желать утоления страсти. А она не из тех женщин, которые заводят себе любовника. И тем более это невозможно сейчас, когда она ищет мужа для себя. Бланш решила, что ей лучше всего немедленно уехать из Лендс‑Энда. Уехать, пока события не сложились в цепь, где одно влечет за собой другое, пока они не сблизились еще больше, пока еще есть выход из этого положения.

Но не мог бы сэр Рекс до ее отъезда снять оружие со стены?

Если бы она могла поступать как хочет, если бы вообще могла ему помочь, она бы избавилась от этой выставки оружия, чтобы он мог со временем забыть о войне и о преследовавших его призраках из прошлого. И кто та женщина, которая разбила его сердце?

Лизи однажды очень гордо сказала, что мужчины из рода де Варен влюбляются один раз в жизни и навсегда. Бланш верила в это, потому что очень хорошо знала эту семью. Она видела, как расцветала любовь Тайрела к Лизи после того, как расторгла свою помолвку с ним. И эта любовь продолжает цвести, хотя прошло уже много лет. Она слышала скандальную новость о том, что Шон О'Нил похитил Элеонору из‑под венца. Их любовь не слабеет со временем. Два года назад Клиф де Варен, самый родовитый, и к тому же самый богатый, из тогдашних великосветских женихов, вернулся домой с дочерью бездомного пирата для того, чтобы жениться на ней. Девлин О'Нил, еще служа в королевском флоте, бросил вызов Адмиралтейству — похитил Вирджинию, чтобы отомстить своему врагу. А теперь он и Вирджиния празднуют в Париже девятую годовщину своей свадьбы. И по‑прежнему обожают друг друга. И конечно, есть еще граф и графиня.

Она подумала, что сэр Рекс будет до самой смерти тосковать по какой‑то образцовой женщине. И ей стало очень жаль сэра Рекса. Он заслуживает гораздо большего, чем то, что дала ему жизнь. Теперь Бланш начала понимать, почему он так напряженно и непрерывно трудится. При свете дня он прогоняет от себя своих призраков тяжелым трудом, а по ночам — бутылкой вина или бренди.

Ей, вероятно, нужно уехать из Лендс‑Энда и сосредоточиться на списке настоящих поклонников, которых будет интересовать в ней не только ее богатство. Но перед отъездом она должна сделать что‑то — хоть что‑нибудь, — чтобы жизнь сэра Рекса стала легче и, может быть, даже внести в эту жизнь немного радости.

На полу столовой появилась тень, и Бланш заволновалась.

Но ей незачем было поднимать взгляд: она и так знала, что на пороге стоит сэр Рекс. Кровь в ее жилах потекла быстрее, у нее перехватило дыхание. Бланш забыла о его демонах, зато очень ясно вспомнила, каково быть в его объятиях.

Бланш заставила себя улыбнуться, надеясь, что не покраснела, и осторожно подняла на него глаза.

Взгляд сэра Рекса был до ужаса прямым — таким прямым, что ей стало неловко. Кроме того, на нем не было заметно никаких следов усталости. Если бы она не знала, то никогда бы не догадалась, что ночью он был пьян.

— Доброе утро. Я удивлен, что вижу вас, — сказал он и мгновенно покраснел.

Бланш онемела. Ее сердце бешено колотилось в груди, когда она смотрела в глаза сэра Рекса. В их влажном взгляде отражались угрызения совести и сожаление. Бланш вспомнила свою ночную беседу с ним, хотя хотела бы ее забыть. Она взглянула на его рот. Губы были плотно сжаты, но, как бы сильно он ни стискивал губы, они оставались полными, а их изгиб был совершенным по красоте.

— Доброе утро, — сумела она произнести, надеясь, что он не станет вспоминать их разговор. — Погода сегодня чудесная, — отважно начала она.

— Я этого не заметил, — ответил сэр Рекс.

Его взгляд не дрогнул. Хозяин дома, очевидно, твердо решил продолжать беседу по‑своему.

— Я понимаю, что нанес вам еще одно непростительное оскорбление, вернее, целый ряд оскорблений.

Розовые пятна на его скулах стали красными.

Бланш прикусила губу. Он выглядел таким несчастным и явно опять осуждал себя.

— Сэр Рекс, может быть, я налью вам чаю?

Он хмыкнул.

— Я думал, вы уже уехали, но теперь знаю, что вы уезжаете только сейчас: я видел, что ваш кучер готовит лошадей к отъезду. Я должен снова принести вам мои самые искренние извинения. Вам пришлось вытерпеть самые грубые замечания, какие только возможны, и мою наглость. Я не имел права говорить с вами так, как говорил. Я не имел права… — он молчал, подбирая слова, а она не могла отвести взгляд в сторону, — играть с вами.

Ее сердце билось сильно и гулко. Слова сэра Рекса, несмотря на свой грубый смысл, не были грубыми: в их тоне было слишком много чувственности. Неужели он ночью играл с ней? Неужели он намеренно хотел смутить ее своей агрессивной сексуальностью?

Она была настолько подавлена этой мыслью, что едва сумела произнести:

— Я не поняла, что беседа, которую я честно вела с вами, была для вас не тем же, что для меня.

— В самом деле не поняли? — спросил он, пристально глядя на нее ярко горящими глазами. Потом он добавил: — Невозможно найти подходящие извинения за мое поведение нынешней ночью.

Бланш стало горько. Дрожа, она встала на ноги и заговорила:

— Если говорить правду, я не должна была врываться к вам ночью. — После этих слов к ней вернулись голос и твердость духа, и она закончила: — Это ваш дом. Вы имеете полное право наслаждаться отдыхом в своем большом зале после ужина.

— Вы моя гостья и имеете полное право подойти ко мне. Я ведь просил вас остаться — разве вы не помните этого?

Бланш заволновалась, и ей захотелось заступиться за этого странного человека перед ним самим.

— Пожалуйста, не наказывайте себя, сэр Рекс. Я не вспоминала о прошлой ночи. — Говоря эту ложь, Бланш чувствовала, что ее щеки горят от стыда.

Сэр Рекс посмотрел на нее мрачно и недоверчиво, и она поняла, что он ей не поверил.

Она посмотрела на свою чашку и сказала:

— У нас был необычный разговор. — Она сделала вдох. — Он был замечательный и приятный тем, что не похож на другие. И только.

Договорив, она взглянула на него. Его глаза были широко раскрыты.

— Вы, конечно, не верите в это. Я уверен, что теперь вы осудите меня.

— Мне не за что вас осуждать. Мы с Бесс обсуждаем очень многие и очень разные темы. Она говорит со мной очень откровенно, иногда она даже шокирует меня этим.

Бланш сумела улыбнуться.

— Я не Бесс, — напомнил ее собеседник.