произнесла ему ни слова. Словно почувствовав направленный на нее взгляд девушка взглянула на Диму и, на секунду замешкавшись, все же улыбнулась краешком губ. У парня с плеч словно гора свалилась и, тоже улыбнувшись в ответ, он растянулся на лежанке.

Но в целом настроение после перехода было паршивое. Дело было не только в ноющих от напряжения ногах. Физическая боль была меньшим злом, куда больше парня тяготила ситуация, в которой он оказался. Дима не хотел мириться с тем, что мир, в который он попал, настолько ужасен, как его описывают, но... Но страх и напряжение, поселившиеся в груди еще когда юноша увидел трупы ни в чем не повинных людей, никуда не пропали. Ему казалось, что тетива, скрученная из его нервов, с каждым днем, с каждым часом и событием, все сильнее оттягивалась назад и почти никогда не возвращалась хоть немного ближе к исходному состоянию. Рано или поздно с тетивы должна была сорваться стрела или та просто порвется. Дима понимал это и всеми силами пытался отсрочить этот момент или вовсе его избежать. Пока что он держал себя в руках, но как долго получится удерживать шаткое душевное равновесие, парню было неизвестно.

От более глубокого самокопания юношу отвлек кто-то присевший рядом. Услышав легкое покашливание, Дима приоткрыл один глаз и узнал Клевера. Нахмурившись, парень нехотя приподнялся. Ожидая, что Клевер пришел лишь затем, чтобы отчитать его нерасторопность или за нежелание сражаться, парень с некоторым вызовом спросил:

— Чего?

— Просто решил убедиться, что ты не заснул, — улыбнулся мужчина. — Ольга готовит похлебку, не хотелось бы, чтобы ты остался без горячего, хотя бы на ужин.

— Спасибо, — слегка смутился юноша.

— Как тебе первый переход, кстати? — тут же сменил тему Клевер.

— Ноги болят, — пожал плечами Дима, не зная, что еще сказать.

Ноги не давали ему покоя даже лежа. Пятки до сих пор горели, хотя последний час парень и старался ходить неторопливо, икры и, почему-то левое бедро, ныли от усталости, и Дима опасался, что к утру это не пройдет. Вдобавок, когда парень пытался пошевелить левой ступней, к примеру, вытянуть носок вперед, он ощущал боль в связках, и вот это Диме совсем не нравилось. Оставалось надеяться, что все эти неудобства были лишь с непривычки. Ощущение, что в прошлой жизни он ходил на большие расстояния не слишком часто, появившееся еще утром этого дня, к вечеру превратилось в твердую уверенность.

— Если совсем плохо будет, попроси Мазая, он в местных травах разбирается. Компрессы тебе какие-нибудь приложит, — посоветовал Клевер. — Но в целом обувь у тебя хорошая, пока что такие нагрузки тебе только на пользу. Когда кроссовки износятся, ходить придется вот в этом, — хлопнул себя по голенищу старых сапог мужчина, — и лучше к той поре войти в привычку. И ходить правильно научится.

На слова мужчины Дима молча кивнул и снова опустился на лежанку, на этот раз не закрывая глаза. Очень хотелось спать, но парень решил дождаться, когда будет готова похлебка. С самого появления в новом мире он питался чем попало: сушеными грибами, жесткими лепешками, орехами. И новости о настоящей похлебке звучали довольно обнадеживающе.

Единственное, что смущало Диму, так это то, что глиняный горшок, в котором Ольга готовила похлебку, был слишком маленьким. Чувствуя приятный аромат каких-то трав и кореньев, легкие нотки мяса и наваристой крупы, парень понял, что очень проголодался и был готов в одиночку слопать никак не меньше половины этого котелка. Но, к сожалению, его придется разделить на десятерых. «По сколько тогда достанется каждому?» – грустно подумал Дима, наблюдая за тем, как Ольга добавляет в суп сушеные грибы.

Похлебки действительно оказалось мало на такую толпу народа. Да еще и собственной тарелки у парня не было. Пришлось ждать пока поест Клевер, после чего в темноте идти искать ручей, чтобы помыть вырезанную из дерева посудину.

Ориентируясь только на неяркий свет звезд, а также отблески костра за спиной и собственный слух Дима кое-как нашел ручей, бежавший на границе соседней, куда более обширной поляны, и присел перед ним на корточки. Холодная вода обожгла ладони, деревянная миска скребнула по камням на дне ключа, а где-то в глубине леса вспорхнула, испуганно вскрикнув птица. Насторожившись, парень уставился в темноту, но не разглядел совершенно ничего. По спине тут же пробежали мурашки, воображение нарисовало толпы врагов и ужасных тварей, что, прячась в кромешной темноте, поджидали Диму, может быть, в паре метров от его лица. Прерывисто вздохнув, юноша принялся как можно быстрее оттирать посудину, при этом вовсю вертя головой вокруг. Хотя смысла в этом не было никакого. Кроме как на слух здесь рассчитывать было не на что.

Вглядываясь в темноту перед собой, Дима чуть не прозевал чье-то приближение сзади. Лишь в последний момент, когда кусты за спиной зашуршали, а вода блеснула оранжевым светом, парень вздрогнул и испуганно обернулся.

— Ты чего в лес ушел без огня? — проворчала Пурга, державшая над головой ярко полыхающий факел из туго намотанной на палку березовой коры.

Заметив смятение парня, девушка прыснула, но тут же вернула на лицо свое обычное выражение вселенского недовольства. Хотя в глазах Пурги все еще таилась едва заметная насмешка, и чтобы это скрыть она как можно безразличнее буркнула:

— Нашел кого испугаться. Давай шустрее мой тарелку, факел долго гореть не будет.

Быстро сполоснув посудину, Дима с легким стоном поднялся на ноги и, недовольно взглянув на явно насмехающуюся над ним девушку, тряхнул в ее сторону все еще сырой миской. Недовольно пискнув, Пурга отскочила от тучи брызг. С обиженным треском факел выкинул в небо сноп искр.

— Не маши тарелкой! — фыркнула девушка, отвернувшись от Димы.

Усмехнувшись, юноша хотел что-то сказать, но неожиданно для него Пурга, всего мгновение назад бывшая