— Так высохнет.

* * *

Город открылся внезапно. Лесистые берега мешали разглядеть, что там, за поворотом реки, но когда ветер и течение вынесли ладью на стремнину, впереди открылась панорама Киева. На холмах, за насыпными валами, за мощными стенами из вековых дубов, толпились двух-, а то и трехэтажные дома, возвышались терема над воротами. Приземистые каменные башни охраняли распахнутые ворота, в которые вливались видимые даже отсюда телеги, повозки, конный и пеший люд: окрестные села везли на многочисленные рынки зерно, муку, кур, гусей, мясные туши. Гнали целые стада коров, телят, овец; везли корзинами, возами свежую рыбу, битую дичь, лесные ягоды, мед.

Днепр подходил к стенам почти вплотную, огибал город и уходил дальше, к верховьям, чтобы разделиться на несколько рек, разрезать дремучие леса и поля множеством речушек и ручьев, опутавших своими протоками бескрайние южнорусские земли. Пригородные селения тонули в садах; ветряки, подгоняемые свежим ветром, дробили, мололи рожь, гречку. По водной глади сновали ялики, долбленые лодки; белые паруса кочей, ушкуек и ладей казались севшими на воду чайками. Лето в верховьях Днепра выдалось дождливое, броды не пройти ни пешему, ни конному, и на переправе с левого берега толпились телеги, ожидая своей очереди доставить товары в стольный град.

Левыми бортами разминулись с встречной ладьей с головой русалки на носу. Судно шло на веслах, против ветра, умелый кормчий выбрал сильное течение под берегом и теперь огибал знакомые мели и торчащие из воды коряжины. Проходя мимо, поднял руку, приветствуя. Савва махнул в ответ.

— Дошли, слава тебе, господи, — перекрестился он.

Середин покосился на кормчего.

— Слышал я, здешний князь за веру Христову народец гоняет.

— Теперь полегче стало, — пожал плечами тот, — а раньше — да, было дело. Как на княжение сел, лютовал здорово. Попов, что греческих, что римских, разогнал. Капище новое построил, все боги там были. Почитай, со всех земель собрали, но во главе — Перун. Голова серебряная, усы вызолочены. Как поход — так жертвы приносили. После победы тоже, само собой, благодарили, значит. Сейчас, вроде, поуспокоился князь. Да и то сказать: купцы, ратники, что в Царьграде пожили, через одного Христа приняли. Всех гнать — с кем останешься?

Парус заполоскал, и команда споро спустила полотнище, взялась за весла. Савва пригляделся, приставив ладонь козырьком к глазам, высмотрел свободную пристань и налег на рулевое весло, поворачивая ладью. На берегу, узнав ладью, засуетились: сорвался и погнал к воротам конный дружинник, один из тех, что слонялись по пристани в ожидании заморских купцов — товар проверять. Еще за здоровьем приезжих следили. Больных из чужедальних земель стражники оставляли на судах вплоть до выздоровления или смерти. Слишком уж часто приезжие заносили в город всякую заразу.

Ладья подошла к пристани, Савва ловко развернул судно, приставая бортом к сырым доскам причала. С носа и кормы кинули канаты, их подхватили крепкие руки и, увязав вокруг вбитых толстых бревен, прижали корабль к пристани. Скинули сходни. Первым не спеша сошел кормчий, следом дружинники. Ведун и Невзор задержались на борту: надо было еще решить, зайти в город или сразу двигаться дальше. У десятника среди воинов на берегу нашлись знакомые. Его обступили, расспрашивая о плавании, о новостях из далеких земель. Савва, коротко переговорив со старшим дружинником, обернулся и поманил Середина с Невзором.

— Ну что, ребята. Служба ваша закончилась. Хотя, если желание есть — я замолвлю словечко насчет княжеской дружины. Парни вы битые, знающие, возьмут с радостью.

Невзор равнодушно отвернулся, Олег пожал плечами.

— И рады бы, да дела не сделаны. Может, позже.

— Смотрите… — Савва поморщился: кому приятно выслушивать отказ на, казалось бы, заманчивое предложение, — Вересень я еще здесь буду, а к Листопаду уже снова к морю подамся. Вас взял бы.

Середин вздохнул. Интересно было бы, конечно, посмотреть на Херсонес, побывать в Суроже. Старинные города, построенные в незапамятные времена, древняя история: греки, римляне. Даже, кажется, финикийцы.

— Если успеем — пойдем с тобой, — он оглянулся на Невзора, — за себя ручаюсь.

— Ну, вот и добро. — Савва стукнул его в плечо, шагнул к Невзору, обнял, похлопал по спине. — Спасибо, брат. Кабы не ты, плавать нам кверху брюхом, как дохлой рыбе.

Ему подвели коня; Копыто уже сидел в седле, горячил мерина. Кормщик уверенно взлетел в седло, но замешкался, ловя ногой стремя. Дружинники заржали.

— Что, Савва, отвык от лошади? Все по морю, да в лавке с товаром?

— Моя б воля — с коня не слезал, — проворчал Савва, подхватил узду, гикнул по-разбойничьи, сразу беря в галоп.

Следом пролетел Копыто.

— Счастливый путь!

— И тебе того же.

Вздымая песок и пыль, кормщик с десятником унеслись к воротам, а к Невзору подошел Острожек, улыбаясь во весь щербатый рот.

— Слышь, дружина просит уважить: посидим, выпьем меда, бражки. Попрощаемся, как люди. Полюбился ты нам, парень, хоть и молчишь, что пенек замшелый.

Невзор вопросительно взглянул на Олега, тот пожал плечами: мол, смотри сам, мне спешить некуда.

— Давай, — заговорщицки подмигнул Острожек, — Савва серебра дал за вора в шапке, что я снял стрелой. Гульнем, а?

— Пошли, — наконец согласился Невзор, — но платим пополам. Я побрякушки вот эти поставлю, — показал он нательные кресты, снятые с убитых врагов.

Под вербами рядом с пристанью, под нависшими ветвями, притаился небольшой постоялый двор. Дружинники, галдя, направились к нему. Внутри пылал сложенный из валунов очаг, хозяин тыкал ножом сидящего на вертеле поросенка, две девки протирали длинные столы, стоящие вдоль стен. В углу, закусывая копченой рыбой, наливались бражкой перевозчики.

— Хозяин! — заорал с порога Острожек. — Браги, меда, вина, пожрать давай, да поторопи девок. Гулять так гулять!

— Все, как в сказке будет. — Хозяин с готовностью бросился к стоящим за стойкой бочонкам. — Вино греческое, ромейское, меды старинные, по дедовским рецептам.

— Неси, неси… — Дружина рассаживалась за столом, заранее распуская пояса, звенела мечами, откладывая их в сторону.

— Давай во главу, Невзор. — Острожек потащил бывшего дружинника к середине стола. — Ты сегодня первый гость.

Засуетились девки, поднося холодную закуску: моченые яблоки и бруснику, копченую рыбу, печеную птицу, всевозможные пироги, — ставя на стол братины с пивом, ендовы с вином, кувшины с квасом и морсом, корчаги с медом. Дружинники поторапливали их, прихватывая за бока, норовя охлопать по заду, ущипнуть.

Острожек встал, стукнул кулаком по столу, призывая к вниманию.

— Слово хочу молвить! Первую чарку за друга нашего, за Невзора подымем! Что говорить, не будь его — не сидеть нам за этим столом, не пировать, не гулять. Как налетели вороги, — Острожек отвел руку с чаркой, заговорил распевно, то снижая, то поднимая голос, — злые-лютые, душегубцы, степняками прикинулись, обмануть, живьем взять хотели. Сила несметная у них, да у нас свой герой есть. — Он склонился, обнял Невзора за плечи: — Да ты не тушуйся, али не правду я баю?