Десятки телеграмм, - Склифосовский вытащил из внутреннего кармана бланки, принялся зачитывать. - Из Северо-Американских Соединённых Штатов. Массачусетский госпиталь присудил вам с Дмитрием Леонидовичем премию Уоррена. Германская академия естествоиспытателей награждает вас медалью Котениуса. А вот еще… Секунду. Англичане тоже расщедрились. Лондонское королевское общество выдвигает вас обоих на Медаль Копли!

Мы с Романовским переглянулись. Последнее будет даже покруче, чем нобелевская премия, которой пока и нет - Альфред еще не умер и не успел завещать все свое огромное состояние наградному фонду.

- Это еще не все?? - удивился Дмитрий Леонидович, разглядывая, как Склифосовский копается в бланках

- Не все! Почетные докторские степени вам присуждают Кембриджский университет и Туринская академия наук!

- Господа, это успех всей нашей отечественной науки, - я улыбнулся в сторону вспышки фотоаппарата. - Без вашей помощи, протекции… Нет, даже думать невозможно, что мы бы справились в одиночку с Дмитрием Леонидовичем.

- Качать!

- Ура, ура!

Глава 12

МОСКВА. Имѣя въ виду, что въ Москвѣ ежегодно умираетъ болѣе трехъ тысячъ отъ чахотки, дума поручила комиссiи общественнаго здравiя вмѣстѣ съ управой подготовить проектъ устройства санаторiй въ принадлежащихъ городу загородныхъ имѣнiяхъ.

ПЕТЕРБУРГЪ. Въ непродолжительномъ времени отправляется на дальнiй Востокъ стоящiй въ кронштадтской гавани пароходъ добровольнаго флота “Кiевъ”, водоизмѣщенiемъ 10,500 тоннъ. Между многочисленными грузами его имѣется: шесть установокъ для 11-дюйм. орудiй владивостокской крѣпости; четыре пушки полковой артиллерiи; нѣсколько ящиковъ 3-хъ-лин. ружей; снаряды для пушекъ Канэ и 6-ти-дюймовыхъ орудий; пятьдесятъ желѣзнодорожныхъ вагоновъ; желѣзнодорожный мостъ въ 40 саж. длиной; грузы для Забайкальской желѣзной дороги; болѣе тридцати тысячъ ящиковъ ружейныхъ патроновъ; шесть котловъ для канонерской лодки “Бобръ”; 30,000 пудовъ желѣзнодорожныхъ рельсовъ; въ разобранномъ видѣ пароходъ “Атаманъ” (съ турбиннымъ двигателемъ) и въ разобранномъ же видѣ колесный пароходъ “Дозорный”.

ПЕТЕРБУРГЪ. 16-го iюля выѣзжаетъ въ Нижнiй-Новгородъ министръ финансовъ, статсъ-секретарь Витте.

После бурных поздравлений - сна не было ни в одном глазу. Попытался еще раз залечь на диван, но увы, Морфей обиделся на меня за такое пренебрежение и покинул стены госпиталя. Пришлось идти умываться, приводить себя в порядок, потом завтракать в больничной столовой. Щи да каша - пища наша. Обошелся французской булкой, хруст которой был слышен по всему залу, пшенкой на молоке и крепким чаем, почти чифирем. Чтобы уже наверняка распрощаться с Морфеем. Госпитальные подавальщицы даже перешептывались у меня за спиной, видимо, удивляясь силе и мощи заварки. Впрочем, они могли обсуждать и мои недавние полеты к потолку - это тоже сто процентов останется в памяти персонала.

Закончив с завтраком, я посмотрел на часы. Четверть одиннадцатого, вполне удобно для утренних визитов. Решил ехать к Великим князьям на Фонтанку. Благо в газетах прописали, что чета сейчас в столице. Надо бы объясниться по поводу Агнесс. Дабы не было сюрпризов. И зайти сразу сверху, с Сергея Александровича. И уже после того, как он проведет воспитательную работу с супругой - поговорить с Лизой.

Извозчик почти мгновенно меня домчал на угол Невского и Фонтанки, где располагался трехэтажный дворец Белосельских-Белозерских. Именно его Великий князь купил к своей свадьбе с Лизой и прожил там до самый опалы в девяносто первом году.

Встретил меня хорошо знакомый дворецкий - Фома Аникеевич. Лично принял шляпу, трость. Чуть ли не выстроил всех слуг в линию - так все начали суетиться. И кофе подали, и про все свои болячки рассказали. Фома шуганул “конкурентов”, начал рассказывать, как его сильно мучают головные боли. Я же ему посоветовал сходить в Императорский клинический госпиталь - там открылся рентгеновский кабинет. Народ пока не сильно стоял в очередь за снимками и ординаторы Склифосовского буквально сами бегали за пациентами. Похоже, до всех дошло - наработай собственную базу снимков и дуй защищать диссертацию. Целое новое направление медицины ждет своих кандидатов и докторов наук.

- Просветят шею?! - испугался дворецкий. - Изнутри?

- Новый метод, - покивал я. - Если есть какое защемление, искривление, то поносишь особый воротник и все пройдет.

- Как Ее императорское величество?

Эта идея Фоме пришла по душе, он заулыбался.

- Как Ее величество, - покивал я. - Если это не шея, то надо регулярно мерять давление. Вон у тебя лицо какое красное, может удар случится. Головная боль - первый симптом.

- И что же делать?

- Заваривать и пить ягоды боярышника, калины. Еще хорошо помогают корни байкальского шлемника. Ну и притормозить со спиртным.

Немного пообсуждали за кофе народные средства контроля давления. После чего Фома огорошил меня тем, что княжеской четы дома нет. Они уехали к брату Сергея Александровича - Великому князю Павлу Александровичу. На Английскую набережную. Вот же хитрован! Сказал в самом конце, когда получил все рекомендации и рецепты. Но надо отдать должное Фоме Аникеевичу. Взамен, дворецкий кликнул одного из кучеров и в особняк барона Штиглица я прибыл на личном экипаже Сергея Александровича. Шик и понты!

А вот там меня пускать сходу не захотели, пришлось передавать визитную карточку. И только после десяти минут ожидания, проводили в курительную комнату. Где оба князя читали газеты и травились табаком.

- Слышали, слышали о вашем успехе, доктор, - Сергей Александрович встал, пожал мне руку. Павел Александрович тоже поздоровался, разгоняя клубы дыма энергичными взмахами.

- А где дамы? - для приличия поинтересовался я, усаживаясь в кресло.

Сергей Александрович внимательно посмотрел на младшего брата, тот все понял, сообщил нам, что ему нужно отдать несколько указаний насчет обеда и он скоро будет. Мы остались с Великим князем наедине.

- Что-то случилось?

- Дамы в саду, играют в крокет, - коротко ответил Сергей Александрович, потом повздыхал, произнес сквозь силу. - Пошли нехорошие слухи. Я уже и сам хотел послать за вами, доктор.

- Какие слухи?

- Одна из нянек… Распространяла домыслы, что мой сын, - с нажимом произнес Великий князь. - Похож на вас.

Тут я слегка прифигел, но хватило такта промолчать. Пошелестел газетами, потом встал, открыл фрамугу. Надымили, хоть слона вешай. Окна курительной выходили как раз на сад - я увидел счастливую, раскрасневшуюся Лизу, бьющую по шару. Две незнакомые женщины в белых платьях и передниках смеялись, держась за руки и кружась. В сердце немного защемило,