отношению этой красивой взрослой молодой женщине. В его голове произошёл полный разрыв шаблонов: её маленькая сестрёнка (а перед глазами стоял образ двадцатилетней Марты Берг этой реальности) имеет дочь, которая визуально выглядит старше матери. Было от чего разъехаться файлам в его голове. Но многоопытный врач-хирург и уже закалённый придворный быстро пришёл в себя и широко улыбаясь, приблизился к «племяннице». Вероника без всяких экивоков встала и протянула руку для поцелуя и проворковала:

— Здравствуйте, дядя Карл! Я очень рада с вами познакомиться!

— Я тоже очень рад, — пробормотал вновь близкий к ступору «дядя», но быстро взял себя в руки.

Предложив сесть гостье, он быстро заговорил, будто за ним кто-то гонится:

— Сейчас спустится вниз моя супруга Дарья, чтобы поприветствовать гостей. Она ничего не знает о моём реальном происхождении, и я думаю, что не стоит посвящать её в хитросплетения наших родственных отношений с Вероникой. Пусть она будет вашей родственницей.

Ника согласно кивнула, а Пётр дополнил легенду словами:

— Вы правы, Карл Карлович. Представим Веронику моей кузиной, которая прибыла из Сибири в Петроград, совершая путешествие по Европейской России.

— Да. Хорошо. Пусть будет так. — поспешно согласился Карл, заслышав шаги спускавшейся по лестнице супруги.

Три дня, проведённые в столице Российской Империи пролетели как один миг. Встретив Рождество в доме родственника, который выглядел юнцом на фоне её истинного дяди, Вероника таскала Петра по всем увеселительным мероприятиям праздничного Петрограда. Домой они возвращались уставшие как ломовые лошади. И если Пётр бессильно падал в кресло, стоящее рядом с пылающим камином, то Вероника до самой ночи трещала с хозяйкой дома, делясь полученными впечатлениями. На удивление Ника и Дарья быстро сошлись характерами и, как заявил Карл, спелись. Вероника с удовольствием возилась с двухлетним Павлом, сыном Карла. Она быстрее горничной выполняла просьбы жены дяди, находящейся на шестом месяце беременности.

Но истинный восторг у Ники вызвало посещение родного мира Петра. В Даугавпилс они попали, когда там стояла середина мая. В город приехал передвижные аттракционы и Вероника, исступлённо визжа, мужественно прошла испытания на смелость на всех каруселях. Также женщина осуществила пролёт над городом на экскурсионном аэроплане, называемом в народе «кукурузник».

Пётр взял напрокат автомобиль, и они посетили Ригу и Вильнюс. На своей малой родине, а теперь в столице независимой Литвы они отыскали домик, в котором родилась Вероника и прожила там с родителями и братом восемнадцать лет. Как любая нормальная женщина, Вероника не преминула посетить вильнюсский Акрополис и казалось, вознамерилась остаться в нём навсегда. Вероника в полнейшем обалдении обошла практически все торговые точки, проигнорировав предлагаемые развлечения. Торговый центр они покинули только перед его закрытием.

Разгружая десятков пакетов покупок Вероники в подвальном сарайчике, парень мучительно прикидывал, как он будет всё это переправлять в реальность Ники, обвешанный как мул пакетами и поющий псалмы. Что касается заклинания, то в первый раз, стоя у Врат мира 1953 года Петру пришлось трижды запевать, так как всякий раз его вокальные попытки прерывались смехом спутницы, оказавшейся не готовой к подобному песенному шоу.

Оставив женщину развешивать и расставлять по местам вещи, принесённые из других миров, Пётр отправился в Испанию, находящуюся в огне Гражданской войны. Карл в этот раз не последовал за Анджаном, так как возникли проблемы со здоровьем у одного из отпрысков царской фамилии и император никому, кроме своего придворного лекаря, не доверил лечение своего чада.

Вывалившись в пещеру-шлюз, Пётр бодро зашагал по узкому проходу к выходу из череды связанных друг с другом пещер и остановился на небольшой площадке, подставив лицо ласковому мартовскому солнцу. Он сейчас же вошёл в Сеть, чтобы справиться о состоянии здоровья Марты. Тут парня ожидал неприятный сюрприз.

Пока Пётр скакал по параллельным реальностям, развлекаясь на пару с Вероникой, националисты предприняли атаку на республиканцев, осаждавших Каталаюд. Они воспользовались начавшимися трениями между анархическим правительством Арагона и коммунистами партии П.О.У.М. и атаковали с двух сторон осаждавшие подразделения и отбросили противника от города. Сбросив полукольцо осады, фашисты бросились преследовать удиравших в панике части коммунистической дивизии, лишившегося своего высшего командования, отбывшего в Сарагосу на межпартийные разборки. Несколько рот рекете, наваррских монархистов, при поддержке марокканской конницы, стремительным маршем двинулась на освобождение Сарагосы. По пути они без особого напряжения смяли гарнизон, защищавших Эль Фрасно.

Вступив в село, марокканские регуларес занялись своим любимым делом на территории континентальной Испании. Они грабили и убивали мирных жителей. Наивысшее наслаждение вызывало насильственное обладание белыми женщин. О таком они там у себя в Марокко могли только мечтать. Ворвавшись в сельскую церковь, в которой располагался полевой госпиталь республиканцев, африканские полудикари вырезать мужской персонал и раненых. С дикими криками и смехом они гонялись за женским персоналом госпиталя. Поймав белую медичку, они наклоняли жертву и приставив к горлу острый кинжал варварски насиловали женщину, боявшуюся даже пикнуть. Получив удовлетворение, дикарь хладнокровно перерезал горло несчастной.

В капеллу (боковое помещение церкви или церковный приход), преобразованную в больничную палату Марты, ворвалось сразу двое. Девушка схватила костыль, стоявший прислонённым к её постели, чтобы защищаться от врага. В полумраке марокканцы приняли за винтовку, поднимавшуюся в их сторону подпорку и ломануфлись прочь из палаты. При этом они не задвинули на прежнее место брезентовый полог, прикрывающий вход в бывший церковный предел. Марта со своего угла увидела, что испанский офицер палкой стал дубасить марокканцев, только что сбежавших из палаты девушки. Девушка заметила мимолётный взгляд испанца внутрь и решила, что тот прекрасно понял, кто находится в этом помещении. Поэтому офицер и накинулся на своих африканских вояк, отбивая у них желание охотиться за белыми женщинами.

Крикнув что-то на гортанном наречии дикарей, испанец указал рядовым направлен, куда они должны убраться отсюда, а сам вошёл внутрь, козырнул и представился:

— Лейтенант Мигель Альварес. Вы говорите по-испански, сеньора?

— С вашего позволения — сеньорита, — также на испанском ответила девушка.

— Кто вы? Вы военнослужащая? — приступил к допросу офицер, и если судить по количеству звёздочек над левым карманом френча, лейтенант. — Вы из коммунистической дивизии?

— Не второе и не третье, — спокойно отпарировала Берг, — я медицинский работник миссии Красного Креста. По Гаагской конвенции я являюсь гражданским лицом.

— Как вы сюда попали? — поинтересовался лейтенант.

— Наша миссия попала под бомбёжку, и я была ранена в ногу. — ответила девушка и ради убедительности постучала по гипсу, который отозвался глухим стуком.

— Кто это может подтвердить? — не унимался офицер.

— Это может подтвердить любой служащий этого госпиталя. — спокойно заявила Марта.

— Дело в том, — замялся испанец, — весь персонал, как бы это получше выразиться, погиб.

— То есть, если говорить нормальным языком, — возмущённо выдала девушка, —