– Андрей!

Шаркая шлепанцами, будто древний старик, муж пришел в спальню дочери, в трусах и майке, покачал головой, подошел к Васе, нежно потрогал лоб дочери:

– Горячий! У нее жар, наверное. Она так себя остужает. Налить еще, Васечка?

Дочь снова кивнула, но не всей головой, а только воспаленными глазами, согласно прикрыв веки. Потом медленно взяла кружку в руки, приподняла голову на подушке и стала пить, глотая, будто затягивалась сигаретой. Потом отстранила кружку от обметанных, точно белой рисовой «размазней», губ и снова опрокинула ее себе на лоб.

Андрей ласково стал гладить спутанные Васины волосы, ставшие похожими на щетку для мытья посуды:

– Дочка, тебе надо в больницу. Слышишь меня?

Вася опять покачала головой.

Лидия Андреевна почувствовала, что ноги вдруг сделались ватными: они совершенно перестали ее держать, и она медленно поехала на пол. Резко опершись растопыренной ладонью о стену, она пошла по стеночке в гостиную и плавно ватным кулем съехала на кресло.

– Андрей!

Вышел муж.

– Что делать-то? Надо увозить! Неужели ты не видишь, что что-то не то? Стало хуже! Мы же сами с тобой ничего не сможем сделать. Если она не согласится ехать, ее не увезут. Как ее уговорить?

Андрей растерянно стоял над Лидией Андреевной, потемневший взгляд выдавал испуг; ссутулившись, будто переносил на руках неподъемный груз, пошел к дочери. Лидия Андреевна слышала, как он придвинул стул к ее кровати и, видимо, просто сидел рядом и гладил ее. Идти к ним у Лидии Андреевны совсем не было сил, да она и боялась все испортить. Василиса часто делала все наперекор ей, с Андреем такого не было никогда. Потом она слышала, что Андрей что-то стал говорить дочке голосом с давно забытой ею интонацией, которая частенько звучала в их доме, когда дети были маленькие. Голос то замолкал надолго, то снова что-то такое ворковал ласково-увещевательное, похожее на первые лучи апрельского солнца, трогающие лоб и волосы, вырвавшиеся из-под сдернутой шапки, что мяла теперь рука… Лидия Андреевна по-прежнему сидела, будто парализованная, в кресле. В груди было пусто, ей казалось, что сердце вынули и положили где-то отдельно от нее, оставив, конечно, два силиконовых шланга, усердно перекачивающих кровь, но шланги были длинные-предлинные, уходили куда-то совсем вне зоны ее досягаемости, почти в другую комнату, где и билось, по-видимому, ее сердце, издавая робкий стук, похожий на азбуку Морзе… Но этого стука она совсем не слышала, лишь догадывалась, что сердце еще стучит, хоть и с неровными перебоями. Зато она слышала ласковый голос мужа, отнесенный ветром куда-то далеко за скалу: слов за ревущим морем было не разобрать, но она отчетливо различала заунывный фагот его баритона, вплетающийся в плеск прибоя. Лидия Андреевна с тревогой смотрела в серую даль, наглухо задернутую облаками, темнеющими, будто глаза ребенка, из которых вот-вот брызнут слезы.

Через два с половиной часа Андрей вышел из комнаты дочери, сказав:

– Помоги ей собраться и будем звонить.

Лидия Андреевна облегченно вздохнула и пошла помогать дочери одеться. Вася захотела помыть голову и принять душ, но сил сделать это у нее уже не было. Голову мыли в комнате над тазом. Андрей принес воду, Лидия Андреевна стояла с заготовленным кувшином воды и смотрела, как дочь намыливает голову розовым перламутровым шампунем, нежно пахнущим белыми водяными лилиями, которые они когда-то в юности срывали с Андрюшей на даче, плавая на самодельной фанерной лодчонке в зарослях, где река делает крутой извив. Мыльные пузыри переливались веселой радугой, безмятежно лопаясь под широкой плоской струей, вытекающей из горла кувшина…

Приехали в приемный покой хирургического отделения. Родителям пришлось самим возить девочку на каталке по этажам и лифтам, чтобы сделать обследование. Санитары тут, видимо, не предусматривались… Лидия Андреевна подумала, как хорошо, что Андрей с ней, но непонятно, как возят, скажем, своих мужей, приехавшие с ними старушки? Пришел чернявый врач средних лет, лицо приятное, интеллигентное, на халате висит бейджик: «Кандидат медицинских наук Безбородов Виталий Евгеньевич».

– У девочки нет ничего, требующего хирургического вмешательства. Это не наш пациент. К тому же у вас прописка в другом районе.

– Неужели вы не видите, насколько ей плохо?

– Вызывайте в понедельник врача или идите в консультацию вашего района, пусть там дают направление в больницу вашего района в терапевтическое или там в какое-нибудь гинекологическое отделение.

– Но завтра выходной!

– Я ничем не могу вам помочь.

Вмешался Андрей:

– Я работаю в городской администрации, о ваших чудесах мы в понедельник поговорим у нас на летучке.

Врач помолчал. Потом сказал:

– Но это все равно не наш пациент, если только ее терапевтическое отделение возьмет… И потом прописка у вас все равно не наша.

– Но вы же дежурная больница, вы должны всех принимать!

– Всех мы принимать не можем, у нас мест нет. Подождите, сейчас анализы выйдут. А что у вашей девочки с руками?

– А мы откуда знаем? Мы что врачи? Началось дней десять назад.

Через сорок минут пришел Безбородов.

– У вас белок в моче и мочевина повышена. Благодарите Наталью Сергеевну, она у нас специалист по почкам и сегодня дежурит. Но вам все равно надо в другой район.

– Но куда же и как мы ее повезем?

Снова вмешался Андрей:

– Где эта Наталья Сергеевна?

– Позовите Наталью Сергеевну, – обратился врач к кому-то в коридоре.

Через пять минут пришла маленькая светлая немолодая женщина, похожая на верткую мышку.

– Возьмите девочку к себе, пожалуйста. Мы имеем возможность заплатить, – выдавил Андрей.

– Ну, у нас тут только приемный покой, тут ведь ничего не решают, до понедельника она будет в приемном покое в терапевтическом отделении.

Андрей повез Василису в приемный покой терапевтического отделения. Часа три еще он тягал каталку с Василисой по этажам на всякие обследования. Сил, чтобы встать после транспортировки в машине «скорой помощи» и диагностических манипуляций с ней, у Васи не осталось никаких. Раза два с большим напрягом Андрей переносил ее на кровать, но через десять минут приходила снова «мышка» – и Василису в очередной раз приходилось перекладывать на каталку. Наконец, все закончилось. Лидия Андреевна осталась с дочерью ночевать. Девочке поставили катетер и капельницу. Моча капала еле-еле и была похожа на крепко заваренный чай, простоявший трое суток…

Через двое суток Василису перевели в палату, точнее в бокс, в комнату для постирушки пеленок. Напротив лежала пожилая женщина, которую Лидия Андреевна уже видела в приемном покое. Женщина, как сказали ей родственники, умирала от рака горла. Женщина задыхалась и не могла говорить. Ждали, когда опухоль перекроет горло. Женщина дышала тяжело, с хрипом и присвистом, словно раздувались огромные меха гармони…