тотчас. — Я гляжу, вы проигнорировали мою просьбу не высовываться, госпожа Амальгама?

— Как можно, Василий Григорьевич⁈ — воскликнула она, выходя в круг света. — Не могу же я сидеть и ждать в гнилом подвале, когда в доме молодой хозяин и ему требуется помощь?

— Мы бы и без вас справились, — хмыкнул Зубр, но тут заметил Красавку, который трусил за Амальгамой. Тот при виде дворецкого оскалился. — Это что ваш питомец⁈

— Мой верный зубастый рыцарь!

— Ну что ж… — вздохнул Зубр. — Раз вы уже познакомились, значит, Евгений Михайлович, нет нужды скрывать от вас правду.

— Я догадался, Василий. Обвинение Воротынских в сношениях с Нексусом это не поклеп.

— Формально, нет. Однако, госпожа Амальгама полностью за нас. Несмотря на то, что ей присуще излишнее… любопытство, но она такая же верная слуга Императору, как и мы с вами. Это уже проверено десятки раз.

— Но?..

— Но, по законам Империи, любая попытка вступить в контакт с порождениями Нексуса, карается смертной казнью через повешение с лишением всех титулов и привилегий рода. Поэтому знать правду о ней дозволялось лишь самым верным людям. В искренних намерениях, которых не усомниться.

— То есть… О том, кто она на самом деле, знаем только мы вдвоем?

— Именно. Ваш отец и мать унесли эту тайну с собой в могилу, а для остальных в поместье она всего лишь скромная бедная родственница Скалозубовых. Она не отреклась от вашего отца, а он приютил ее по доброте душевной. А также из-за ее… немаленького магического таланта.

— Насчет «скромной» это ты явно перегнул…

— Госпожа Амальгама… старается быть скромной, — покачал головой Зубр. — Ходить в одежде, не сверкать своими особенными глазами без причины, а также спать в кровати. Не так ли?

— Конечно, Василий! — отозвалась она.

Ничего себе, она умеет мило улыбаться? Никогда бы не подумал.

— Ну что же, раз с этим делом покончено, — я посмотрел на Зубра, — давай не будем заставлять мою сестру ждать. Где она?

— В гостиной, отдыхает с дороги. Я позволил себе отнести ваш прибор туда же.

— Нам бы тоже не помешало подкрепиться, Василий, — сказала Амальгама, беря Красавку на руки.

— «Нам»? — хмыкнул дворецкий. — Возвращайтесь к себе в комнату, госпожа Амальгама. Так уж и быть: вам с вашим… питомцем я принесу ужинать туда. Что, кстати, жрет эдакая зверюга?

— Мясо! — охотно рявкнул Красавка с рук Амальгамы. — Много!

— Можешь наловить ему крыс в подвале, — бросил я через плечо.

Красавка недовольно тявкнул мне вслед.

— Ее приезд для нас — полная неожиданность, она заявилась одна в сопровождении лишь одной «милой» собачонки, — говорил мне в ухо Зубр, когда мы шагали по коридору в направлении гостиной. — Напомню вам, что последние десять лет Анастасия Михайловна воспитывалась в роду Саблиных. В семье вашего дедушки, князя Петра Николаевича. Вот уже второй год она проходит обучение в коломенском ГАРМе.

Впереди раздались недовольные крики. Зубр ускорился и понизил голос.

— Это она. Пусть Анастасия Михайловна сама расскажет вам о своих злоключениях…

* * *

Мы с Зубром спустились по центральной лестнице и быстрым шагом прошли в гостиную, где кто-то с кем-то разговаривал. И разговаривал очень громко.

— Я же просила чай температурой ровно тридцать девять, а ты чего принесла⁈ — коснулся моих ушей возмущенный девичий голос.

— Ровно тридцать девять, я померила еще на кухне…

— Значит, остыл, пока ты тащилась как улитка. И где сахар? Я же сказала, что два кубика, а тут один. О, боги, молчи! Только и умеешь, что препираться! Вот скажу брату…

— Нет, пожалуйста! Я пойду подогрею!

— Еще чего⁈ Вылей эту дрянь и налей новую чашку! Ровно тридцать девять! И два кубика сахару. Я чего, многого прошу⁈

Стоило мне войти в гостиную с ярко горящим камином, как служанка испуганной мухой пролетела мимо меня в направлении кухни.

На высоком кресле, вытянув ноги к огню, сидела черноволосая девушка и не спеша поглаживала короткую шерстку здоровенного пса в шипастом ошейнике.

Внезапно мне показалось, что я снова смотрю на портрет матери Евгения. Оживший портрет, разве что волосы куда темнее.

Стоило мне сделать шаг, как пес вскочил и, зарычав, перегородил мне дорогу.

М—м-м… Серьезная зверушка, уши торчком, клыки оскалены… Чувствует что-то?

— Ну что еще?.. Ага! — воскликнула девушка и поднялась мне навстречу. — Вот и ты! Фу, Берс, фу!

Пса она отпихнула в сторону, и не успел я открыть рот, чтобы поприветствовать ее, как Анастасия Михайловна полезла обниматься.

— Сто лет тебя, балбеса, не видела!

Со слезами на ярко-зеленых глазах она принялась мять мне бока. Пусть ростом она была чуть ниже моего, но силищи в ее руках хватало. — Ну-ка, дай я на тебя посмотрю, Евгеша!

Евгеша… Как еще они будут коверкать мое имя⁈

— Ишь, какой большой вырос! — сделала она два шага назад и критически осмотрела меня с ног до головы. — А я помню тебя во-о-о-т такусеньким!

И показала рост примерно с табуретку.

— Давно же это было… — хмыкнул я, тоже осматривая ее.

Короткая стрижка, приталенное платье все в серебряных пуговицах, по-военному простое и строгое, но не лишенное изящества. На левом рукаве шеврон с буквами «ГАРМ» и двумя скрещенными мечами. На правом герб, который был мне незнаком — рука, сжимающая кривую саблю на поле в звездах.

— Еще бы! — развела она руками. — Последний раз виделись еще во Владимире. До всех этих… событий. Фу, Берс! Место! — прикрикнула она на собаку, которая рычала на меня и обеспокоенно виляла хвостом.

— Ну, да, — кивнул я. — Ты не обижайся, но я тебя почти не помню. Мне тут недавно прилетело по башке, и все как в тумане.

— Где? Почему? — бросилась она искать рану на моей голове. — Вот это да! Больно? Ой, да на тебе живого места нет!

— Пустяки!

— Его милость сегодня принимал участие в закрытии двух Монолитов, — сходу сдал меня появившийся словно призрак Зубр.

— Ты? Уже⁈ — захлопала она глазами с таким видом, словно я заявил, что собираюсь стать Императором. — За утро в двух?

— Отца больше нет, — развел я руками. — Кто-то же должен.

— Даже я сегодня утром был несколько… удивлен прыткости