Равенны. Вы же знаете, какими были эти имперские города, в них так свободно обращались с золотом…

– Они поразительны, – выдохнула я, глядя на карту, которую Стивен положил на стекло. Это была карта Mundi: «Мир». Карта, которая означала целостность и завершенность, чувство полноты. Это была последняя карта в современной последовательности Старших Арканов.

– Одна семья нашла их на чердаке старого деревенского дома, в этой же коробке, обернутой этой же лентой.

– Это правда? – спросила я.

Стивен пожал плечами.

– Так мне сказали.

– Патрик собирает коллекцию, – объяснила Рейчел. – Обычно это мелочи: фрагменты, страницы, вырванные из рукописей, небольшие картины, посвященные религии. Иногда что-то более… – тут Рейчел встретила мой взгляд, – необычное. В прошлом году он вернулся из Греции с набором астрагалов – кубиков из овечьей кости, которые древние греки использовали для предсказания будущего. Зимой он купил рукопись, предположительно написанную гаруспиком – человеком, который искал предзнаменования по внутренностям жертвенных животных. – Она указала на карту на столе. – Это относится к последней категории его коллекционирования.

Я вспоминала про экспонаты в его библиотеке, пока Стивен убирал карту Mundi обратно в коробочку и завязывал ленту.

– Может быть, вы хотите заняться коллекционированием? – спросил он у меня.

Я сдержала желание рассмеяться. В магазине не было ничего, что я могла бы себе позволить.

– Он уже несколько месяцев пытается уговорить меня, – сказала Рейчел, подходя ко мне. – Может, попробуем вот это?

Она указала на два колечка из кованого серебра, каждое из которых было украшено головой барана, причем обращены они были в противоположные стороны, так что при ношении обоих колец вместе головы располагались симметрично. Только когда кольца были извлечены из витрины, я заметила, что каждое из них выполнено в форме бараньего тела.

Рейчел надела их на палец. Они были удивительно изящными.

– Вот, – произнесла она, протягивая одно кольцо мне. Оно село на палец практически идеально. Рейчел наклонилась ко мне и протянула свою руку так, чтобы она оказалась на одной линии с моей, а головы баранов расположились зеркально друг другу. Наши руки были заметно разными: у нее длинные и тонкие пальцы с ухоженными ногтями, у меня – с более крупными суставами и рваными кутикулами. Мне показалось любопытным, что кольца одного размера так хорошо подошли и на ее, и на мой палец.

– Мы берем это, – сказала Рейчел Стивену, вытягивая руку, чтобы полюбоваться гравировкой.

Я сняла кольцо и протянула его ей, любопытствуя, какое число было написано на бирке. Насколько выгодным было это вложение?

– Нет, – возразила она. – Это твое.

– Рейчел, я не могу принять его.

– Конечно, можешь, не глупи.

– Это кольца дружбы, – объяснил Стивен, выписывая от руки чек. – Предназначены для разделения между двумя владельцами. Тридцатые годы двадцатого века. Серебро. Стерлинговое[20], конечно.

– Но это такой дорогой подарок! – Я надела серебряное кольцо обратно на палец. Рейчел взглянула на меня.

– Энн, то, что для одних считается дорогим, для других – нет. Научись принимать подарки.

Я посмотрела на кольцо, которое ощущалось на пальце приятной тяжестью, и поняла, что нужно перестать бороться с тем, что неожиданно вошло в мою жизнь с тех пор, как я приехала в Клойстерс.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Рейчел коротко кивнула, и мы вернулись в главную комнату, где Стивен крупным печатным шрифтом записал продажу в свою книгу.

– Прекрасная пара, – сказал он. – Берегите их, чтобы они никогда не разлучались.

– Обязательно, – пообещала Рейчел, глядя на меня.

* * *

По дороге обратно к северной части города мы с Рейчел сидели молча, глядя в противоположные окна машины на то, как перед нами разворачивается город: Центральный парк, мост Генри Гудзона, – пока наконец в поле зрения не появилась башня Клойстерса.

– Ты можешь высадить нас здесь, внизу, Джон, – сказала Рейчел, указывая, чтобы машина остановилась намного ниже входа в музей.

Как только мы вышли из машины, Рейчел повернулась ко мне и попросила:

– Не говори Патрику, что Стивен показал тебе карты.

Мы шли по ухоженной траве вверх по склону. Была середина дня, и солнце светило прямо нам в лицо.

– Но он послал меня с тобой…

– Он не посылал, – возразила Рейчел.

– Тогда почему…

– Я подумала – это важно, чтобы ты поехала. Чтобы ты знала. Я не хочу ничего от тебя скрывать.

Я не планировала рассказывать ей – да и вообще кому бы то ни было – о том, что я обнаружила в бумагах отца. Но Рейчел была не единственной, кто хотел поделиться секретами.

– В выходные я наткнулась на несколько необычных упоминаний о Таро, – сказала я, поднимая глаза и видя перед собой крепостные валы Клойстерса.

– О? В какой книге?

– Не могу сказать точно.

Я объяснила Рейчел про бумаги, которые прислала моя мать, про переводы моего отца и про расшифровки моего наставника.

– И Линграф никогда не делился с тобой ничем из этого?

– Нет. Я понятия не имела, что он проводил какие-либо исследования по Таро.

Рейчел остановилась. Мы дошли до кольцевой дорожки перед Клойстерсом, на стенах музея развевались на ветру яркие красные полотнища.

– Значит, он никогда не упоминал об этом? За все четыре года, что вы работали вместе? Ни слова?

– Ни единого.

– Понятно. – Рейчел выждала совсем немного, прежде чем добавить: – Ты не могла бы принести эти бумаги, чтобы мы взглянули на них вместе?

– Конечно, но я не уверена, насколько они будут полезны, – ведь мы не знаем, откуда они взялись.

Мы вошли в Клойстерс, и я почувствовала, как прохладный воздух омывает меня, услышала, как эхо моих шагов по каменному полу отдается под сводами.

– Думаю, мы могли бы спросить у Патрика, – предложила я.

Рейчел легонько коснулась моего плеча, давая понять, что спешить незачем. Затем сказала:

– Давай не будем ему говорить. Пусть это останется только между нами. Пока что.

Глава 10

К тому времени, когда в Клойстерс пришла середина июля и принесла с собой тяжелый покров жары и духоты, цветы в садах распустились так пышно, что их головки поникли к земле. Но библиотека и галереи оставались надежным укрытием от капризов погоды. В иные дни, несмотря на всю прелесть садов, я предпочитала оставаться под позолоченными ребристыми сводами, среди толстых каменных стен, держась поближе к вентиляционным отверстиям. Одним словом, я сделалась настоящей затворницей – но в основном из-за того, что меня привлекало кондиционирование воздуха.

Возможно, отчасти эта привлекательность заключалась и в том, что Лео редко заходил внутрь здания, и я чувствовала, что меня разрывает надвое между желанием проводить время с ним и обязательствами перед Рейчел. Я