— Мы дадим тебе корабль, который без приключений доставит тебя в Синопу, — пообещал жрец. — Ты знаешь, мне можно верить. Твоя мать, несомненно, будет плести против тебя заговор, но ты легко предотвратишь его и покончишь с царицей. Да, не спорь, так надо, — добавил он, видя, что Митридат готовится возразить. — А теперь ступай и готовься к плаванию.

Юноша воспринял его слова без энтузиазма. Он уже привык к этим смуглым, воинственным, вспыльчивым, но прямым и честным людям, жившим свободно и легко и не плетущим интриги, и с удовольствием остался бы здесь навсегда. Однако Адамант объяснил ему, что у каждого свое предназначение. Митридат еще не исполнил своего. Кстати, придет время — и им, аспургианам, понадобится его покровительство.

В утренний час, стоя на берегу и готовясь сесть в лодку, юноша крепко обнял жреца, шепнувшего ему на прощание:

— Не забывай приносить жертвы Дионису. Никогда никого не щади. Как только ты забудешь поблагодарить бога жертвой из-за жалости к врагу, пусть даже близкому тебе человеку, Дионис тебе не помощник. И еще… — он разжал ладонь, и в первых лучах солнца блеснул какой-то черный камень с белой полосой посередине. — Это мой подарок взамен твоего перстня — камень бессмертия. Спрячь его в вещь, особенно тебе дорогую, которую никто никогда у тебя не отнимет, и ты станешь неуязвимым не только для ядов и оружия, но и для времени.

Митридат поклонился так низко, что его кудрявые волосы коснулись прибрежной гальки, ласково омываемой волнами.

— Я никогда ничего не забуду, — твердо сказал он и положил руку на сердце, от волнения выскакивающее из могучей груди. — Спасибо тебе за все.

— Иди, тебе пора. — Адамант подтолкнул юношу к лодке, и царевичу показалось, что в черных жестких глазах жреца блеснула слеза. Он взял протянутую Сисиной руку и залез в лодку, которая, медленно покачиваясь, понесла его на корабль.

Дивноморск, 2017

Женщина проснулась рано. Горизонт едва порозовел, солнечные лучи еще не залили землю. Однако Лариса уже не могла уснуть. Мысль о разгадке тайны иглой колола мозг, не давала сидеть на месте. Умывшись, Красовская отыскала остатки кофе, сгущенного молока и пакет со старыми, рассыпавшимися сухарями (странно, как в них не завелась моль) и приготовила завтрак. Она не чувствовала вкуса обжигающего напитка, давилась сухарями, одержимая только одним: скорее бы попасть в банк.

За полчаса до открытия женщина уже стояла у двери и поглядывала на охранника. Тот тоже с удивлением созерцал растрепанную, бледную до синевы дамочку, думая о том, как тяжело приходится в жизни людям. Вот эта клуша, например, довольно прилично одета, однако такая нервная и, судя по всему, расстроенная. Не иначе как взяла кредит и не может заплатить проценты. Вот и прибежала раньше времени, надеясь попасть к управляющему и договориться, только все это зря. Во-первых, у них в банке не работают сердобольные начальники, в таких учреждениях они повымирали как мамонты, во-вторых, порядок есть порядок. Вот почему, когда стрелки показали девять, он пропустил ее, тяжело вздохнув, но, на его удивление, дамочка продемонстрировала доверенность на ячейку и поинтересовалась, кто покажет ей, куда нужно идти. Консультант, чернявый мальчик восточной внешности лет двадцати пяти, загадочно улыбаясь, сначала попросил предъявить документы, а потом повел ее вниз, в помещение со спертым воздухом, и указал на ряд ячеек-шкафчиков.

— Ваш в нижнем ряду.

Она кивнула, достала ключ и, не веря, что завеса приподнимется хотя бы над третью тайны, вставила его в замочную скважину. Он подошел, спокойно провернулся, и дверца открылась. В глубине ящика прятался полиэтиленовый пакет. Обычный, черный, ничем не примечательный — в такие иногда упаковывают посылки. Дрожащими руками женщина достала его и посмотрела внутрь, сразу поняв, что там документ, о котором говорил незнакомец. И верно, в пакете лежал кусок пергамента, следовательно, старинный документ теперь принадлежал ей. Она закрыла ячейку и поднялась наверх. Любезный консультант послал ей очаровательную улыбку, демонстрируя тридцать два зуба.

— Уже закончили?

Женщина кивнула.

— Да, ячейка мне больше не нужна.

— Хорошо, одну минутку.

Мальчик быстро распечатал какие-то листки, потом протянул ей, попросив прочитать и расписаться. Лариса поставила свою подпись, ничего не читая. Почему-то этот паренек со жгучими глазами вызвал у нее доверие.

— Будем рады вас видеть снова, — прощебетал он на прощание. Женщина наклонила голову и быстро зашагала к двери. Охранник уставился на нее, пытаясь вычислить, что же она здесь делала, однако Лариса не удостоила его даже взглядом. Выйдя из банка, она села в автобус и через двадцать минут, удобно расположившись за письменным столом Стаса, отложив пакет, матово блеснувший в лучике солнца, нагло пролезшего сквозь золотистые шторы, рассматривала документ, представлявший собой два куска старого пергамента. На первом куске — треугольник с подписанными какими-то письменами вершинами. На втором — текст на том же языке, судя по всему, на древнегреческом, но Лариса никогда не изучала этот язык, хотя на истфаке ей доводилось видеть написанные на нем фразы. Интересно, что скрывалось за неровными строчками?

Она тряхнула пакет, словно ожидая, что он припас какую-то разгадку, и к ее ногам упал сложенный вчетверо лист бумаги, обычный, ничем не примечательный, как и пакет. Женщина развернула его и вздрогнула, узнав почерк Стаса. Ее муж писал: «Он соединил чудо — ребенка и сына судейского чиновника, а скрепил этот союз поэт из Турина». Снизу на латыни супруг вывел большими буквами: NEMO. Пробежав послание глазами, Лариса поморщилась. Что-то помешало Стасу выразиться яснее, и он обратился к шифровке. С NEMO более-менее понятно, более-менее. Никто, никому? Скорее всего, никому, никто логически не подходит. Никому не говорить — это он имел в виду? Но о ком или о чем идет речь? Чудо-ребенок, сын судейского чиновника… Кто они такие и что их связывает? Правда, еще говорилось о каком-то поэте из Турина, но это упоминание никак не помогало проникнуть в тайну. Турин — это, кажется, город, но где?

Она села на стул и включила компьютер, быстро набрав в поисковике «Турин». Это действительно оказался город в Северной Италии, и Лариса поругала себя за невежество. Стас не хотел, чтобы она работала, и это привело к тому, что многое испарилось из ее памяти. Позорище! Историк забыла, где находится Турин. А ведь когда-то она была лучшей студенткой на курсе…

Тонкие пальцы снова забегали по клавиатуре. Лариса попыталась набрать «Поэт из Турина», но Интернет выдал только достопримечательности этого города. Красовская принялась читать все подряд в надежде, что какая-нибудь статья поможет ей в решении проблемы, но не вычитала ничего особенного. Да, в этом городе любил бывать Александр Дюма, но, во-первых, он никогда не слыл поэтом, во-вторых, Турин никак нельзя было назвать его родиной.

Сдавшись, женщина отодвинула стул и задумалась, положив голову на горячие от волнения руки. Во всем городе был только один человек, который мог ей помочь решить эту головоломку и не взять ни копейки хотя бы в память о ее муже — профессор Александр Борисович Зенин. Он порядочнейший человек, и Стас вряд ли включил его в число «никому». Если она попросит Зенина не распространяться о пергаменте — не узнает ни одна живая душа. Кроме того, можно подстраховаться. Что, если прямо сейчас отправиться к нему? Немного поразмыслив, Лариса решительно встала, бережно сложила в пакет его содержимое и потянулась за сумочкой. До Зенина можно было дойти пешком и не тратить на маршрутку оставшуюся мелочь.