пролистал почту, чтобы убедиться — Лилия не оставила мне письма с вопросами и ответами.

— Надеюсь, вам не надо пояснять, что не стоит упоминать монахов? — вкрадчиво уточнил Никон.

— Конечно, я все понимаю, — скривившись, произнес я. — Ничего из запретного я не скажу.

— Это не самое правильное слово, — произнес Никон. — Вам никто ничего не запрещает. Просто это будет неуместно. Мы с вами в одной лодке.

— Да, — не стал спорить я. — Подскажите, мне стоит быть в костюме или в штатском?

— Вы ведьмак, — внушительно сообщил жрец, словно мне нужно было это напоминание. — Костюм будет смотреться просто шикарно. И я постараюсь приехать на студию. Быть может, мы пообедаем.

Прозвучало это как-то неубедительно, словно синодник не собирался выполнять обещание. Я уже понял, что мне достался хоть и деятельный, но нетранспортабельный куратор. Хотя я бы на его месте использовал любую возможность, чтобы выбираться из кабинета как можно чаще. Стоило только вспомнить его суровую секретаршу. Но кажется, Никон придерживался другого мнения. Он попрощался и добавил дежурное:

— Здравы будьте, княжич.

— Вашими молитвами, — ответил я, положив после этого трубку.

Затем я принялся листать ленту соцсети, убедившись, что появилось много новостей. В глаза бросился заголовок: "Бунд вне закона", и я с интересом открыл статью.

“Снежинск и другие города и княжества теперь могу спать спокойно. А все потому, что новое популярное движение “Life for bunD”, сегодня было признано вне закона.

После того как целая деревня погибла от отравления водкой с торговой маркой “Особая”, Служба внутренних проверок Синода провела расследование и взяла на анализ образцы водки этой марки, которая была так популярна среди представителей движения анархистов. Экспертное заключение было неутешительным. В составе водки содержались вещества, которые вызывают целый ряд неизлечимых болезней. В связи с этим вся партия водки была конфискована из лавок и питейных заведений. Жандармерия под строгим контролем Синода начала расследование и выясняет, кто причастен к массовому отравлению людей в деревнях".

Далее шли фотографии с конфискованными бутылками, с ящиками, которые выносили из небольших бревенчатых домиков, снимки горящих костров, рядом с которыми стояли контролеры в костюмах химзащиты. Несколько коротких роликов демонстрировали безумных жителей, отравленных водкой. Вот только они даже близко не походили на упырей, с которыми мы столкнулись в Бергардовке.

— Постановка, — догадался я с отвращением.

Это событие было главной новостью дня. Под каждым постом с упоминанием заразности водки были тысячи комментариев. И мнения пользователей разделились от “Давно было пора” до “Да я пил ее много раз и ничего со мной не произошло. Это все заговор промышленников. Верните дешевую водку”.

Вторым главным событием было: "Суворовых больше нет. Последний из рода ведьмаков будет принят в одну из семей". На экране было несколько фотографий молодого парня. И несколько мутных снимков из палаты лекарской сделанных скорее всего, на телефон с большого расстояния. И я с интересом открыл новость:

“Сегодня срочная комиссия Синода подписала указ о том, что семья Суворовых будет расформирована. Напомним, что согласно Земскому закону семья ведьмаков лишается патента, если в ней остался только один ведьмак. Несколько дней назад, все Суворовы, кроме младшего ее члена, Сергея Петровича Суворова, были уничтожены от атаки нового вида нежити, во время выездной проверки деревни Воронов холм. Сейчас, Сергей Петрович находится в лекарской, но наши источники утверждают, что состояние молодого ведьмака стабилизировалось, и вскоре он покинет лекарскую. Возможно, Сергей Петрович появится сегодня на конференции, посвященной зачистке семьей Морозовых Воронова холма. После чего, скорее всего, парень подпишет договор о работе с одной из шести старших семей”.

Я подумал, что было бы неплохо, если он успел сделать это прежде, чем пройдет мое выступление. Вряд ли его приключения будут интересны после того, как Морозовы станут героями, которые победили страшную беду.

— Здравствуйте, Михаил Владимирович, — раздалось от порога, и я увидел щурившуюся на солнце Лилию.

— Привет, — сказал я, откинувшись на спинку стула. — Прекрасно выглядишь.

Сирена презрительно фыркнула и прошла в комнату. Села напротив. Придвинула к себе мою кружку с отваром и сделала большой глоток. Затем скривилась и отодвинула посуду от себя.

— Уже остыл, — нехотя пояснила она, а потом продолжила, — Нам надо кое-что обсудить...

— Ты обиделась? — решил спросить я.

— С чего ты взял? — недовольно прищурилась Водянова.

Хотелось сказать ей, что в ином случае, она присоединилась ко мне за завтраком. Или дождалась в гостиной. Но она не смогла выдержать нескольких минут ожидания и пришла в столовую сама. Однако я взглянул на девушку, облаченную в голубое платье в белый мелкий горох, и промолчал. Она собрала волосы в высокий хвост, как обычно делала... Шереметьева. Мнепоказалось это странным, и отчего-то я захотел подойти к ней и распустить эту прическу, которая делала Лилию немного чужой.

— Так мне показалось? — спросил я скучающе. — Вчера ты была занята и поэтому не вышла меня встретить?

— Избаловались вы, княжич, — ядовито сообщила мне девушка и положила перед собой планшет, рядом разместила толстый блокнот и пару заточенных золотистых карандашей.

Уж лучше бы она кричала. Или продолжала презрительно смотреть на меня. Но Лилия опустила глаза в свой растрепанный блокнот с ворохом цветных ленточек закладок, а ее пальцы подрагивали.

Я подался вперед, навалившись на стол. И посмотрел на секретаршу в упор.

— Чего? — насупилась она.

А мне стало понятно, что секретарь на удивление хороша. Даже когда злиться.

— Прости меня, — тихо сказал я и протянул девушке печенье.

Она свела брови у переносицы и хмуро посмотрела на угощение.

— Решил меня подкупить? — воинственно уточнила она и кивнула в сторону печенья. — Этим?

— Конечно нет, — я тяжело вздохнул. — Ты бесценная. А мне стыдно, что я тебя обидел.

— Я не…

— Конечно, не обиделась, — кивнул я. — Но я все равно прошу меня простить. Я был с тобой груб. И не имел на это права.

Ее щеки покраснели, губы поджались, ресницы взметнулись, и сирена посмотрела на меня потемневшими глазами.

— Ты быстро учишься, Миша, — сказала она негромко.

И я понял — простила. А значит, война откладывается. Кажется, секретарша готовилась к чему-то другому и потому немного растерялась. Она перевернула несколько страниц блокнота, потом пролистала вкладки планшета. Затем выдохнула:

— Сегодня у тебя пресс-конференция. Никон прислал вопросы и