– Он из партийного набора. Но Пчелинцев с уважением относился к профессионалам, ценил работников, которые снабжали его новыми предложениями. А у меня хорошие отношения установились с внешней разведкой, с 1-м главным управлением. У Тюмени появились возможности работать по линии разведки, выполнять поручения первого главка и самим, инициативно, что-то предлагать. Пчелинцев меня поддержал.

Строился газопровод Уренгой-Помары-Ужгород. Газ должен был пойти в Западную Европу. Стройка очень важная. А Соединенные Штаты считали, что опасно зависеть от советских энергоносителей. Хотели запретить продажу Москве нефтегазового оборудования.

Виктор Иваненко:

– Центр поручал нам сообщать определенную информацию приезжающим к нам иностранцам. Устанавливать доверительные связи. Что такое направленная информация? Например, прилетает к нам делегация из ФРГ, представители крупнейших компаний. Задание Центра: доведите до них информацию, что американцы за их спиной пытаются договориться с Советским Союзом о поставках своего оборудования. Сказать это надо на высоком уровне. Но как бы случайно, что называется, проболтался в неофициальной обстановке…

Высокого уровня человек в Тюмени был один – Виктор Степанович Черномырдин. В 1983 году он был назначен заместителем министра газовой промышленности и одновременно начальником Всесоюзного промышленного объединения «Тюменьгазпром». Иваненко пришел к нему:

– Виктор Степанович, вот три тезиса. Вы можете в неофициальной обстановке, когда сядете коньяк пить с немцами, как бы проговориться про это дело?

Виктор Степанович согласился:

– Какой разговор, оставляй бумагу.

На всякий случай эти же тезисы Иваненко отдал и переводчику:

– Виктора Степановича иногда трудно понять. Так что ты переведи именно так.

Все прошло без сучка без задоринки. Виктор Степанович начал разговор, а переводчик четко изложил немцам: американцы за вашей спиной пытаются свои агрегаты поставлять… Считается, что это ускорило поставку немецкого оборудования. Европейские страны высказались за ускоренное строительство газопровода и обещали выделить Советскому Союзу дешевые кредиты.

Иваненко попал в список на выдвижение. Ему позвонили из управления кадров:

– Вы приглашаетесь в Москву на собеседование в связи с возможным назначением старшим инспектором в Инспекторское управление.

Я спросил Виктора Валентиновича:

– Не сомневались, стоит ли перебираться в столицу?

– Нет, в Москву я уже давно настроился ехать. Если собираешься расти, то на одном месте ничего не добьешься. Надо менять места службы. В Центре поработать, потом снова куда-то поехать.

– Долго собирались? Вы ведь в Тюмени полжизни провели.

– Чемодан собрал, сел в поезд и поехал. 10 марта 1986 года меня в Москве встретили ребята. Поселили в гостинице «Пекин». Потом перебрался в общежитие Института нефти и газа имени И. М. Губкина. Через семь месяцев получил квартиру на Юго-Западе. Перевез жену, Людмилу Ивановну, и детей. У нас три дочки – Светлана, Марина, Надежда. Года три, честно говоря, я привыкал к Москве. Но помогла тюменская диаспора. Нефтяники и газовики, переведенные в столицу. У нас была традиция собираться. По воскресеньям в восемь утра ездили в Донские бани на улицу Орджоникидзе. А там друзья. Рэм Иванович Вяхирев приезжал, и другие будущие руководители Газпрома. Они же все из Тюмени или Оренбурга. Поддерживали друг друга, как могли. Ну, плюс, конечно, работа спорилась. Появилась уверенность – с тобой считаются, тебя слушают, вызывают к высокому начальству. Года через три Москва стала родной.

Здание комитета госбезопасности – в самом центре Москвы. Множество людей каждый день проходило мимо комплекса зданий КГБ. И почти все задумывались над тем, что происходит в этих стенах.

– Вы сидели на Лубянке, рядом Кремль. Какое будущее вы себе рисовали, прикрыв глаза? Видели себя председателем КГБ? – спросил я Иваненко.

– Так высоко я не возносился. Предел мечтаний – поработать старшим инспектором и уехать в какой-нибудь территориальный орган начальником. К этому нас и готовили. Наберешься опыта и поедешь в Челябинск, в Оренбург, еще куда-то, будешь новым коллективом руководить.

– А вы не боялись нового коллектива, нового города? Только привык, обосновался, обустроился, все тут знаешь…

– Я легок на подъем. Жизнь приучила. Долго на одном месте не работал. Нижневартовск многому научил. Самостоятельная работа. Сам все решаешь – посоветоваться не с кем.

– Какой была атмосфера в комитете, настроения? Все сухо, строго, по-военному?

– Степень раскованности менялась. Когда я пришел, еще служило значительное число чекистов фронтового поколения, которые начинали под руководством Лаврентия Павловича. При них не дай бог сказать что-то в адрес высшего руководства. От них исходили указания, от которых смех брал: повысить, усилить, как мы говорили, «взмощнить»! Постепенно их сменяли молодые люди, которые приносили с собой дух – не свободы, а критичности, иронии. В начале восьмидесятых собирались молодые чекисты, скажем, на соревнованиях по волейболу и без боязни рассказывали политические анекдоты, в том числе и о Брежневе. Все от души смеялись. Никто не закладывал, не стучал. Это показатель. Не случайно к переломному моменту, когда встал вопрос о смене общественного строя, не кинулись органы КГБ с оружием в руках защищать партию.

– Вы утром приходите на работу, садитесь за стол. И что делаете дальше – читаете газету «Правда»? Служебную сводку? С чего день начинается?

– «Правду» я читал в метро по дороге на работу. «Правду», или «Известия», или «Комсомольскую правду», или «Московский комсомолец». А начинал работу с разбора срочных бумаг. Открываешь сейф, и в нем пачка бумаг, которые требуют рассмотрения. Надо подготовить справку. Составить аналитическую записку. Ответить на запрос. И готовиться к командировке. Написать план командировки, утвердить его, выслушать дополнительные пожелания и указания. Собрать бригаду, с которой едешь, распределить задания. Все это живая работа. Плюс приходит почта. Тебе секретарь докладывает. Ты должен за два часа почту рассмотреть. На каждом документе расписаться, что ознакомлен. Если начальство расписало тебе поручение, обязан его выполнить.

– А были какие-то внутренние сводки, чтобы вы знали, что происходит в стране? Или они полагались только более высокому начальству?

– Когда пресс-бюро КГБ СССР преобразовали в Центр общественных связей, там стали готовить обзоры печати. В основном брали из открытой прессы. Разносили сводки вещания иностранных радиостанций, чтобы мы знали, о чем вражеские голоса говорят, и учитывали в работе. Если происходило нечто чрезвычайное, через некоторое время приходил специальный обзор. Скажем, массовые беспорядки в городе Ош. События в Душанбе. Разбирался ход событий, указывалось, где органы КГБ допустили ошибку, повели себя неправильно. Но такие обзоры выпускались только по экстраординарным обстоятельствам. Скажем, сбежал секретоноситель – Шеймов. Сообщались обстоятельства побега. И выводы: наказать таких-то.