президентского номера, я попросила отвести меня в прачечную и в комнату персонала… Но что поделаешь, не только мой босс жуткий трудоголик. Я тоже, знаете ли, профессионал своего дела и поэтому не собираюсь упускать шанс изучить работу такого крутого отеля изнутри. Они мне даже план проекта предоставили в свободное пользование.

А вот сегодня я явно расплачиваюсь за такое вероломство и поэтому не успеваю даже ноутбук достать после завтрака, чтобы проверить почту, когда дочь требует:

— Аквапарк! Ты же обещала!

— Мы же хотели, чтобы ты сначала научилась плавать, — напоминаю ей строго и тут же прикусываю губу. Потому что, конечно же, она с печалью интересуется:

— Максим не звонил?

— Детка, ты же знаешь, что он приехал сюда, чтобы работать. У него совсем нет времени на развлечения. Он даже не завтрак не приходит и обедает где-то вне отеля.

Если, конечно, вообще обедает. В Москве, насколько я помню, он этим пренебрегал. Это я добавляю уже мысленно. А то с Малинки станется… наберет в подол булочек со шведского стола и отправится бродить по городу в поисках своего непутевого инструктора.

— Но он же обещал! — упрямо топает ножкой.

Мне он тоже, знаешь ли, много чего обещал… Хотя нет, даже не обещал ведь. В этом плане я его даже упрекнуть не могу. Мы были настолько увлечены друг другом, что о будущем совсем не говорили. Он не обещал жениться, не заверял меня, что мы будем навсегда вместе и не нес прочую чушь, которой обычно проходимцы кормят наивных дурочек. Нет, Горскому даже не пришлось утруждаться. Я ведь ничего не требовала, не просила… просто наслаждалась моментом.

— Ну он же поучил тебя немного, — пожимаю плечами. — Тогда, в бассейне. Значит, нельзя сказать, что он тебя обманул, верно?

Поверить не могу, что защищаю босса, но в свое оправдание скажу, что делаю это исключительно ради дочери. Хватит того, что ее бедовый папаша подорвал мою веру в людей. Пусть хоть у нее останется способность доверять людям.

— Но не научил же, — от ее былого запала не осталось и следа. Она уже не топает ножкой, а лишь елозит ей по начищенному до блеска кафелю и шмыгает носом. — Или он думал, что я так быстро научусь? Я старалась, честно…

— Солнышко, — мысленно проклинаю Горского и посылаю ему типун не только на слишком болтливый язык, но и на все другие стратегические места и обнимаю дочь. — Конечно, нет. Никто не может научиться плавать так быстро. Даже олимпийские чемпионы!

Аргумент, конечно, так себе, но на Алину вроде бы действует. По крайней мере, она перестает корить себя и тут же снова напоминает про аквапарк. На этот раз я, конечно же, безоговорочно соглашаюсь и только увидев ее победную улыбку понимаю, что возможно, меня только что профессионально обвели вокруг пальца.

* * *

— Нет, даже когда научишься плавать! — дрожащим голосом выговариваю по дороге к лифту. — Даже тогда мы не пойдем на те горки!

— Ну маам, — направив на меня “щенячий взгляд” не унывает Алина.

Мне кажется, никогда в жизни я так не гипнотизировала линейку, как сегодня у каждого аттракциона. Для самых экстремальных горок дочь не доросла добрые двадцать сантиметров, но вот у более мелких, но тем не менее до ужаса страшных, она почти дотягивала до шкалы с отметкой сто двадцать. В то время как остальные родители шепотом подсказывали детям встать на носочки, я всерьез обдумывала вариант побрить дочь налысо, чтобы расстояние до заветное зеленой черточки увеличилось еще больше. Один из инструкторов настолько растрогался ее рвением, что по доброте душевной предложил сделать исключение если на надувной лодочке мы поедем вместе. От шока я даже не сразу вспомнила, как будет “завещание” на английском, поэтому моя шутка про то, что сделаю это только после того как сбегаю к нотариусу, осталась непонятой.

— Солнышко, я боюсь, — приседаю на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. — И это нормально. Все люди чего-то боятся.

— Я ничего не боюсь, — заявляет она настолько уверенно, что у меня язык не поворачивается напомнить ей, как прошлой ночью она требовала, чтобы я пошла в туалет вместе с ней, потому что в темноте могут быть монстры.

— Ты умница, — улыбаюсь. — Но страхи это нормально.

Делегация китайцев с непроницаемым видом огибает наши силуэты прямо перед входом в лифт и до меня доходит, что такие важные разговоры лучше бы проводить в номере, а не в холле отеля.

Дождавшись, когда лифт снова спустится, мы заходим в него и когда двери уже начинают закрываться, Алина резко выставляет вперед руку с криком:

— Мама, там Максим!

Я роняю сумку, в которой пыталась найти нашу ключ-карту и бросаюсь к ней, но понимаю, что никак не успею одернуть ее ручку до того, как тяжелые створки лифта сомкнутся на ее хрупком запястье.

Глава 30

За эти доли секунды у меня не то что вся моя жизнь проносится перед глазами, там еще и какая-то параллельная реальность возникает, в которой дочь становится инвалидом, а я провожу долгие годы в тюрьме, куда меня отправляют по решению соцопеки.

Я хватаю ее за локоть одновременно с тем, как длинные пальцы смыкаются на ее запястье и металлические створки прицельно бьют уже по ним.

— А вот вас-то я и искал, — как ни в чем не бывало, замечает Горский.

Голос даже не дрогнул, но руку он все-таки непроизвольно растирает и как бы невзначай прикладывает к холодной поверхности металла.

Алинка тут же начинает с восторженным щебетом рассказывать о том как прошел наш день, беспощадно жалуется на мать за то, что не дала прокатиться с высоких горок и авторитетно заявляет, что обязательно САМА вернется в этот отель через пару лет, чтобы покататься без каких-либо ограничений.

— Если хочешь, я с тобой схожу, — с энтузиазмом предлагает Максим и тут же добавляет: — только не сейчас. Я еще не закончил с работой, но вечером — запросто. У меня последняя встреча заканчивается в восемь. Думаю, около девяти я буду здесь. Поужинаем и пойдем в этот ваш аквапарк!

Алина начинает прыгать в кабине лифта, а я закатываю глаза.

— У меня, по-вашему, енот? Нет, я конечно, понимаю, что как минимум одно сходство есть — любовь к воде. Но все-таки, моя дочь бодрствует преимущественно днем.

— Вы это к чему? — тут же теряется Горский и прячет заметно покрасневшую руку за спину.

— К тому, что ночью моя дочь спит, — шиплю на него. — В отличие от