И он вернулся. Приехал без предупреждения, и в тот момент, когда я его увидела на противоположной стороне улицы, мне показалось, что этих двух недель, которые показались мне бесконечными без него, и не было вовсе. Вот только что я его провожала до двери своей квартиры, а сейчас он уже в двадцати метрах от меня, идёт ко мне и улыбается. А я застыла посреди тротуара, с телефоном в одной руке и новой сумочкой от «Louis Vuiton», покупкой которой решила скрасить своё одиночество, в другой. Говорила с Жориком, будто дождаться того момента, когда я переступлю порог кондитерской через три с половиной минуты, невозможно, а потом краем глаза заметила знакомую машину у гостиницы, телефон от уха отвела и принялась оглядываться, чувствуя, как сердце забилось в груди, забилось громко и сбивчиво. Увидела Андрея, и руки опустились. От счастья и облегчения. Он шёл мне навстречу и улыбался, а я, наверное, выглядела дура дурой. Выдохнуть смогла только, когда он оказался рядом и прижался губами к моим губам.

— Ты приехал.

— Я хотел именно такой реакции. Чтобы ты увидела меня, и дар речи потеряла.

— Я потеряла, — призналась я, — почти. Андрюша.

Он подхватил меня, от земли приподнял, и я, совершенно счастливая, на плече его повисла.

— Соскучилась?

— Словно тебя год не было.

Данилов в лицо мне заглянул, выглядел довольным.

— Моя сладкая девочка, — проговорил он мне в губы, а я глаза закрыла, чтобы не видеть прохожих. Мы стояли на одной из главных улиц города, обнимались, люди проходили мимо, некоторые не скрывали беспардонных взглядов и любопытства, а мне было всё равно. За эти минуты я даже успела раскаяться в своём визите к другу детства и застыдиться своего желания узнать про Андрея то, что он ещё сам не решился мне рассказать. Я бы на его месте сочла это предательством.

Я под руку его подхватила.

— Пойдём в кондитерскую.

— В твой кабинет, где дверь запирается? — пошутил Данилов, а я к плечу его прижалась, млея от счастья.

— Когда ты приехал?

— Полчаса назад. Только заселиться успел.

Я по руке его погладила, несколько секунд смотрела себе под ноги, а потом выдохнула:

— Может, ты у меня поживёшь? — И тут же выдала бодрую улыбку. — Много ты в гостинице времени провёл?

Его губы прижались к моему виску, я чувствовала, что он улыбается.

— Потом за вещами зайдём.

Я чувствовала себя взволнованной новобрачной, честно. Всегда считала подобное поведение глупым, а тут сама ловила себя на том, что смотрю на мужчину восторженными глазами и едва ли в рот ему не заглядываю, а ощущения такие, что во всём права и только этого и ждала. И волновал только один вопрос:

— Ты надолго приехал?

Андрей мои щёки ладонями обхватил, заглянул в глаза. Долго так смотрел, и взгляд мне показался серьёзным, как никогда.

— Отпуск взял, — сказал он, в конце концов. — На две недели.

Я к нему подалась и поцеловала.

— Я так любить тебя буду, что ты уезжать не захочешь, — шёпотом проговорила я.

Данилов разулыбался.

— Я и так от тебя уезжать не хочу.

Я его обняла и на кровать повалила.

— Я так ждала тебя, — призналась я, — так скучала. И всё думала, чем ты занимаешься без меня.

— А чем я занимаюсь? Работаю, сладкая.

Андрей ладонями по моей спине водил, с каждым разом всё ниже опуская их на мои ягодицы и всё крепче сжимая их. Мы приехали ко мне двадцать минут назад, предварительно забрав из гостиницы чемодан Данилова и сдав его номер, и, только войдя в квартиру, тут же оказались в спальне. Мне нравилось это чувство предвкушения, Андрей не торопился, прижимал меня к себе и отвечал на все мои пылкие признания. Я чувствовала, что он возбуждён и распаляется всё сильнее, голос всё больше походил на тихий соблазняющий рокот, губы коротко касались моих щёк и шеи, прикосновения становились всё требовательнее, но он всё равно не торопился. И он, и я знали, что впереди много времени, и никто не помешает. И осознание того, что впереди много дней и часов и казалось мне в этот момент настоящим счастьем. Почти бесконечным.

— Мне надо много работать, чтобы соответствовать своей маленькой бизнесменке.

Я носом в его шею уткнулась и улыбалась.

— Да, я умная, — согласилась я со смешком. — И предприимчивая.

— Это точно. Предприимчивая… Что собираешься предпринять?

Я села, встретила его весёлый взгляд, а сама с деловым видом принялась расстёгивать ремень на его джинсах.

— Как и обещала: буду любить так, что ты от меня никуда не уедешь.

Он волосы мои в кулак собрал, немного потянул, заставляя смотреть ему в глаза.

— А ты любишь?

Я от прямого вопроса немного растерялась, а потом решила, что если уж рисковать, то по-крупному.

— А если скажу, что люблю, испугаешься?

Он изучал взглядом моё лицо.

— Чего же мне бояться?

Я по груди его погладила.

— Правильно, тебе бояться нечего. — Наклонилась к нему, не в силах выдерживать его взгляд, и на ухо проговорила: — Это странно, да? Мы знакомы всего ничего.

— Это неважно.

— Разве?

Данилов взял меня за подбородок, повернул мою голову. Повисла недолгая пауза, наверное, самая чувственная в моей жизни, а потом он сказал:

— Я люблю тебя, сладкая. Я думаю и думаю о тебе. И даже не скажу, что мне это нравится. — Усмехнулся. — Ты мне работать мешаешь.

— А ты мне — нет.

Он усмехнулся.

— Я тебя вдохновляю? — Его руки сжали мои бёдра, и я сама принялась расстёгивать пуговицы на блузке, подчиняясь молчаливому мужскому приказу.

— Говорят, что мои миндальные пирожные ещё никогда не были такими вкусными, — похвастала я.

— Странно. По народной примете, ты должна бы их пересаливать.

Я глянула свысока.

— Я профессионал.

Его ладони прошлись по моим ногам, поднялись по бёдрам и сошлись на животе.

— Я скучал по тебе.

Я в плечи его вцепилась, понимая, что то, что я чувствую, уже совсем никуда не годится. Во рту сухо, внутри пустота, которую необходимо заполнить немедленно, а я на мужчину, что подо мной, смотрю и насмотреться не могу. А у Андрея взгляд… слишком понимающий. Прищурился, потом шепнул:

— Ты.

Улыбнулась. Оказанному доверию.

В одной песне есть такие слова: это даже не любовь — это наводнение. Меня будто несло бурным потоком, я бы даже если захотела, сопротивляться скорости, с которой меня несло, не смогла бы. Мы лихорадочно раздевались, кажется, на это потребовалось секунд тридцать, а потом я снова оказалась сверху, и в первый момент растерялась, когда поняла, что он весь мой. И это после двух недель отсутствия, горячих разговоров по телефону перед сном, каких-то обещаний и разыгравшегося от этого воображения. И все дерзкие мечты и планы вернулись и тут же снова исчезли, им просто места в моём затуманенном разуме не осталось. Мы целовались с упоением, я мужского тела касалась — руками и губами, и внутренне трепетала от каждого вздоха, который срывался с губ Андрея. Я любила его, как и обещала. Любила со всей страстью, что во мне накопилась, которая, казалась, была припасена во мне именно для него, а не для кого-то другого. Меня затапливало счастье и удовольствие, я двигалась над ним, время от времени наклоняясь к губам Данилова. Его руки сжимали мои бёдра, вроде бы пытаясь управлять мною, но я знала, что в этот раз я не позволю ему взять верх. В конце концов, он сам хотел, сам дал мне карт-бланш, а теперь, видимо, понял, что находится в заведомо невыгодном положении. Теперь я наблюдаю и получаю удовольствие от того, что властвую над ним. Но хватило меня ненадолго, контролировать себя становилось всё труднее, я всё ускорялась, губу закусила и постанывала, впиваясь ногтями в его грудь и откидывая назад голову, и теперь уже Андрей меня поддерживал. В какой-то момент я на него повалилась, губы скользнули по его подбородку, а я пару раз натурально охнула, когда он решительно перехватил инициативу. Быстро задвигался, подводя и себя, и меня к оргазму.