Вол’джин оглянулся на монастырь и заметил на балконе Тажаня Чжу. Монах не показал, что заметил взгляд, но это не обмануло тролля. Хотя Тажань Чжу признавал свое невежество в вопросах войны, он отлично понимал, что знание – сила, и что доступ к этому знанию следует по возможности ограничивать. Надо было сразу сказать об облачных змеях Вол’джину, но ему не сказали.

«Мне не сказали ничего, что принесет пользу зандаларам, если меня захватят в плен».

В мыслях тролля проблеснуло раздражение, затем он одернул себя. Он отправлялся на войну, но это не его война. Зандалары вторгались в Пандарию, а не на острова Эха.

«И все же, если это не моя война, зачем я на нее иду? Чтобы у Чэня была хмелеварня на северном побережье? Или чтобы досадить зандаларам?»

В глубинах разума отдалась мысль, прозвучав глубоким, далеким голосом. Голосом Бвонсамди. Прямиком из бездны:

Или чтобы доказать, что Вол’джин не мертв?

У Вол’джина не было ответа, и тогда он сформулировал его, садясь в седло за спиной монаха:

Я иду на войну, Бвонсамди, чтобы ты привечал гостей в своей вечности. Может, ты веришь, что больше не знаешь меня. Но я знаю тебя. Пришло время тебе об этом напомнить.

По знаку монаха, принявшего на себя роль вожака стаи, облачные змеи скользнули к краю горы и бросились с высоты. Зверь ухнул к земле далеко внизу. Вол’джин, у которого не было шлема, потому что ни один монастырский ему не подошел, почувствовал, как ветер тянет за рыжие волосы, и в восторге завопил.

Затем холодный горный воздух наполнил его легкие и пробудил боль в горле. Он закашлялся и почувствовал ноющую боль в боку, вторящую спазмам легких. Тролль ощерился и начал дышать через нос, презирая боль от ран, полученных в последней схватке.

Облачные змеи напрягались и распрямлялись, будто пружины. Их чешуйчатые тела извивались и танцевали, игривые и радостные. В другой раз Вол’джин получал бы удовольствие, но сейчас кишки буквально завязывались в узел из-за контраста радости их полета с мрачной сутью задания. То, что они мчались предотвратить, было противоположностью удовольствия, и тролль вовсе не был уверен, что они успеют до того, как разразится катастрофа.

Отряд прибыл в горы рядом с Цзоучином в последний момент. Вол’джин пожалел, что они не двигались быстрее или не задержались сильнее. Пять кораблей уже входили в гавань. В океане весело полыхала рыбацкая лодка, охваченная огнем до самой ватерлинии. Осадные орудия – хотя и поменьше размером, приспособленные для кораблей, – метали камни, скачущие по деревне. Их кувыркающийся полет раскалывал дома, но все же каким-то образом не оставлял после себя раздавленных тел.

Вол’джин пригляделся к развернувшейся битве, затем постучал монаха по плечу. Он покружил пальцем, затем указал на юг, где от деревни змеилась единственная козья тропа. Жители деревни уже направлялись в ту сторону.

«Знание – сила. Зандалары не могут допустить, чтобы тревожные вести разошлись далеко».

Тиратан громко свистнул и махнул рукой вниз – тоже заметил опасность. Правда ли у него было хорошее зрение, или он просто знал, где зандалары устроят засаду, потому что сам выбрал бы то же самое место – неважно. Вол’джин тоже показал туда, и первые два облачных змея рухнули с неба.

Вожак стаи начал спуск раньше них, снижаясь по длинной дуге. Он нырнул за гряду холмов, затем приземлился на маленьком пятачке в ста пятидесяти ярдах к западу от дороги. Не говоря ни слова, монахи спешились. Тиратан уже снял лук, Вол’джин через мгновение последовал его примеру. Вдвоем они шагнули вперед, а монахи выстроились за ними.

Может, эта земля не принадлежала ни троллю, ни человеку, но ландшафт войны они знали лучше остальных. Чэнь, сам не понаслышке знакомый с войной, взял отряд монахов в синем и направился прямиком к тропе. Красные монахи – вслед за Вол’джином и охотником-человеком – направились на север, все ускоряя шаг.

Впереди, на склоне, поднялся лучник-зандалар, готовясь выстрелить. Тиратан заметил его и текучим движением наложил стрелу сам, а потом натянул и спустил тетиву с отработанной скупостью движений. Та загудела, и стрела с треском прорвалась через листву. А в конце пути взметнулась вверх и пронзила горло тролля. Вошла под подбородок с одной стороны и показалась под ухом – с другой.

Стрела зандалара соскочила с лука, и ее вялый полет закончился прежде, чем тролль поднял руку к торчащему в шее древку. Он попытался взглянуть на стрелу – что было невозможно, поскольку чем дальше он поворачивал голову, тем дальше от него прятался ее конец. Затем наконечник задел плечо, и глаза тролля расширились. Рот раскрылся, но вместо слов из него хлынула кровь. Зандалар повалился на землю и покатился вниз по холму, безвольно подергивая конечностями.

И война нарушила баланс в этом мире.

Прогремели приказы, предвещая хаос битвы, но отдавали их без паники. Зандалары не ведали паники. Один отряд отправили на юг, навстречу атакующим, два других должны были перерезать дорогу. Стрелы полетели в невидимую цель – без надежды попасть, просто чтобы выкурить добычу из укрытия.

Стрела промелькнула мимо уха Вол’джина, на волосок от того, чтобы испортить труд мастера, что пришивал его. Он выстрелил в ответ, не ожидая, что сумеет убить врага. Стрела ударила в доспехи, но не пробила их. Вскрик удивления превратился в хмыканье. Должно быть, зандалар считал, что удача на его стороне.

«Удача – не то же самое, что благосклонность лоа».

Вол’джин оценил ретивость и отсутствие дисциплины, с которыми зандалар грубо ломился через кустарник. Пока что он не встречал серьезного сопротивления и не видел организованной обороны. Стрела, пущенная Вол’джином в цель, была не более чем игрушкой. Очевидно, она не предназначалась для войны и равно очевидно была пандаренского производства. Так что весь опыт зандалара указывал на серьезную нехватку опасного сопротивления.

«Он не признает угрозы. Ошибка».

Вол’джин – присевший, когда тролль понесся мимо по пригорку вниз – встал и взмахнул глефой. Зандалар заблокировал удар собственным мечом, но слишком поздно и медленно. Вол’джин сменил хватку. Он наклонил верхнее лезвие вперед, затем ткнул и повернул. Инерция зандалара несла его дальше по холму, и изогнутый конец клинка Вол’джина погрузился глубоко в горло врага. Вол’джин выдернул кончик, вскрывая сонную артерию и выпуская наружу яркий фонтан крови.

Зандалар, падая, уставился на него.

– Почему?

– Бвонсамди голодает. – Вол’джин пинком отбросил врага и рванул вверх по склону, ударив низко, чтобы разрезать ногу другого тролля. Единым движением поднялся, раскручивая лезвие, затем резко ударил сверху вниз, сокрушая противнику основание черепа. Тот крякнул, и его глаза остекленели раньше, чем он упал и покатился через кусты.