***

Синтия тихо вошла в скудно освещенный кабинет покойного мужа и озабоченно покачала головой. Мэтт, зарывшись по самый нос в кипу документов и чертежей, устало облокотился локтем о стол, подперев щеку ладонью. Верхний свет был погашен, только настольная лампа устало работала, отбрасывая причудливые и даже жуткие тени, которые то замирали на стенах, то ползли вверх, извиваясь, как змеи. Кабинет и без того всегда казался Синтии очень строгим и аскетичным, но сейчас он приобрел налет мрачности и безнадежного одиночества.

– Сынок, уже поздно, а ты все сидишь. – Ее голос показался неожиданно громким в глухой тишине, не нарушаемой даже звуками с улицы.

– Угу, – не поднимая головы, пробурчал Мэтт.

Синтия подошла к нему и, прислонившись к крышке стола, кинула взгляд на договор, который он усердно правил. А потом внимательно посмотрела на сына: вокруг глаз залегли тени, а тревожная морщинка меж бровей проступила резче.

– В последнее время ты слишком много работаешь, – укоризненно прозвучал материнский вердикт.

– Мама, я последние десять лет только и делаю, что много работаю. – Мэтт оторвался от бумаг и посмотрел на наручные часы. Второй час ночи. – А ты почему не ложишься? Уже действительно поздно.

– Не спится.

– Значит, у нас клуб полуночников в составе двух человек, – попытался пошутить Мэтт. Получалось плохо. В последнее время особенно. Он потянулся к выверенному от корки до корки договору с канадскими партнерами, собираясь наконец-то заверить его своей подписью. – Твою мать! Гребаная ручка! – Мэтт с силой отбросил от себя хороший и, что уж говорить, дорогой письменный аксессуар, который по роковому стечению обстоятельств обладал не тем цветом: синим вместо черного. Он нервно взъерошил волосы и бросил взгляд на мать:

– Прости, мама.

Она забрала из его рук документы и отложила в сторону.

– Мэтт, ты после возвращения из Хэмптонса стал похож на клубок нервов и…

– На неврастеника ты хотела сказать? – перебил ее он.

– Ну-у, совсем чуть-чуть. – Синтия улыбнулась и взяла его ладонь в свою. – Что у вас с Лорен произошло? Что заставляет тебя работать на износ? – посерьезнев, спросила она

Мэтта удивил этот вопрос. Он вообще не мог припомнить, чтобы вел откровенные беседы, или искал поддержки у матери. Обычно это он выступал в качестве жилетки, именно ей, когда был жив отец, необходимо было выговориться и поплакать на мужском плече. Мэтт очень любил мать, но за помощью или советом к ней никогда не обращался, просто не считал ее способной что-то решить, или оказать помощь. Может быть, зря?

– Мы с Лорен в Хэмптонсе стали любовниками, – без обиняков ответил он. Синтия охнула, но не от того, что не ожидала такого поворота, нет, как раз это она и подозревала. А от того, что ее старший сын очень уж прямолинейный. Где же дипломатия, она ведь не молода уже. Но Мэтт по-своему расценил ее реакцию.

– Да, мама, вот такой я подонок. Уложил в постель девушку родного брата

– Сынок… – Она крепче сжала его руку и прямо посмотрела в глаза. – Если я сейчас начну говорить что-то не то, сразу оборви меня. Для тебя это что-то значило, или у вас с Лорен был просто… просто…

– Просто секс? – помог ей Мэтт.

– Да, – запнулась Синтия и подумала: какая же она все-таки застенчивая! Ей уже пятьдесят с хорошим таким хвостиком, да и у детей скоро уже будут свои дети, а она все никак не может заставить себя говорить с ними без стеснения об этой стороне отношений между мужчиной и женщиной.

– Не знаю, мама. Иногда мне кажется, что если я вновь увижу ее, то просто убью.

– Что же Лорен успела натворить, что ты так ее ненавидишь? – удивилась Синтия.

– Сбежала от меня, – спокойно произнес Мэтт. – Бросила ради очередного любовника. – Он горько усмехнулся. – Она бросила нас обоих.

«Какого любовника?» – с изумлением слушая сына, размышляла Синтия и думала, что надо бы расспросить Дэнни о том, что еще они наворотили и напридумывали. А Мэтт тем временем продолжал:

– И как бы я на нее ни злился, как бы ни ненавидел, не могу перестать думать о Лорен, не могу раз и навсегда выкинуть ее из головы. А еще мне так и не хватило смелости поговорить с Дэнни, и я не знаю нужно ли ему это знать. Он вроде счастлив, о Лорен и не вспоминает. Не знаю, стоит ли перекладывать этот груз на него. Не знаю… – Мэтт задумался, будто искал ответ в темных закоулках собственной души.

– Во сколько у тебя завтра самолет? – сев к нему на подлокотник и обняв за плечи, решила сменить тему Синтия.

– В шесть утра.

– Значит, пора спать, – уверенно заключила она. – Мэтт, как все уладится с тем проектом в Канаде, ты вернешься в Бостон, к нам не заедешь?

– Нет, мам. Я и так долго отсутствовал.

– Сынок, я понимаю, что на торжественную часть выпуска Дэнни ты не успеешь, но вечером состоится банкет. Это пятница, может, все-таки успеешь? Потом ведь выходные.

– Вряд ли, это очень сложная сделка и, скорее всего, я буду работать без перерыва, если, конечно, не хочу поселиться в Канаде на ближайшие пару месяцев.

Синтия горестно вздохнула, но все равно с надеждой произнесла:

– В любом случае, вдруг у тебя получится, прилетай. Мы будем очень рады, если в этот день ты будешь с нами.

Мэтт кивнул и начал собирать бумаги.

– Иди спать! – настойчиво подтолкнула его к двери мать. – Я все сделаю.

– Спасибо, мама. И за то, что выслушала, тоже.

Синтия поцеловала его в щеку и, проводив взглядом, начала собирать черный кейс с документами. Что ж, всю эту неразбериху с перевоплощением Лорен нужно как-то и кому-то решать. Если дети сами не могут определиться: чего же все-таки они хотят и кого любят, значит, в игру пора включаться взрослым.

***

Жаркое солнце, высокая влажность, каменные джунгли – сочетание не самое привлекательное. И все-таки летом в Нью-Йорке людей в несколько раз больше, чем мягкой осенью или благоухающей весной. В центральном парке не найти свободного места, разве что под жалящими яркими лучами, а ни в один более или менее приличный ресторан не пробиться без предварительной записи. Туристы и местные, молодые, вечно спешащие и пожилые, респектабельные – все смешались в одном бурном потоке, в мощном водовороте под названием «жизнь». Она растекалась по венам бурлящих улиц и распадалась на множество осколков разных чувств и эмоций, побед и неудач, любви и ненависти, маленькой жизни и всегда неожиданной смерти.

Лорен закрыла окно, которое распахнула в надежде, что вечер подарит желанную прохладу, но ее мечтам не суждено было сбыться, а посему многострадальной рабочей лошадке под названием сплит-система еще трудиться и трудиться. Она вспомнила свое утреннее предсказание, сделанное несколько недель назад в Хэмптонсе, и улыбнулась. Нью-Йорк действительно превратился в настоящую парную, а ведь лето только началось!