— Вот это я понимаю! — воскликнул Петюня. — Это по-нашему!

Однако разглагольствовать попусту мне было некогда, поэтому я поспешила приступить к делу.

— И часто вы так тут? — спросила я как бы невзначай.

— Да, почитай, каждый де-ень! — горделиво ответил Петюня.

— Неплохо, — ответила я.

— Ну это он заливает, — увидев мои округлившиеся глаза, сказал Владимир.

— Кто заливает? Я? — возмущенно произнес обиженный Петюня. — А в соседнем гараже, у Викторыча, кто на днях песняка давал?

— Но тебя-то там не-е было! — язвительно протянул Владимир.

— Не было, — согласился Петюня. — Так ведь все равно ж гуляли…

— Тебя о чем спрашивали, дурень? — перебил приятеля Владимир.

— И часто вы тут так гуляете? — повторила я свой недавний вопрос.

— Во-во! А я про что? — Петюня развел руками. — Мы — это весь наш гаражный аул. И мы гуляем часто: то в одном гараже праздник, то в другом, а то и в нескольких сразу.

— И что, у Викторыча действительно весело было? — вновь вступила в разговор я, заинтересовавшись упоминанием о Дьяченко.

— Ве-есело! — восхищенно произнес Владимир, закивав головой. — Громко играла музыка и все такое…

— И что же, крепко они подвыпили? Или так, побаловались? — не унималась я.

— Побаловались, ха! — Петюня ухмыльнулся, хитро глядя на меня. — Один надрался так, что его пришлось грузить в машину и отправлять с доставкой на дом.

— И что, — удивленно сказала я, — даже вас не постеснялись?

— Ну, они нас не видели, у нас дверь прикрыта была, — ответил Петюня.

— А если б и видели, — добавил Владимир, — то чего ж стесняться? Мы сами через день такие. Среди мужиков это дело обычное.

— А между вами, девочками, ка-ак? — промямлил Петюня и потянулся ко мне рукой.

— В Багдаде все споко-ойно, — ответила я и отвела его руку.

— Ой! Ой! Ой! — кривляясь, несколько раз повторил неожиданный ухажер и, покачнувшись, чуть было не упал с того, что служило ему стулом.

Владимир подхватил приятеля, помог ему удержаться на «стуле» и, приняв серьезный вид, заявил:

— Во, уже падать начал… А что это значит? Падение означает, что нам пора отчаливать. Пора по домам!

— Да-да, — поддержала его я, — мне, кстати, тоже.

— Пр-роводить? — вновь покачнувшись, произнес Петюня.

— Нет, я сама, — стараясь быть как можно любезнее, отказалась я.

— А может, посидим еще? — не унимался Петюня. — Ты же только пришла…

— Это тебе кажется, что она только пришла, — возразил Владимир, — а она, может, в этой канаве со вчерашнего дня лежала…

Оба приятеля жалостливо посмотрели на меня.

Еле-еле удерживаясь от смеха, глядя на их «понимающие» лица, я ответила таким же жалостливым тоном, потирая ушибленную коленку:

— Точно, все бока отлежала…

— По домам! — неожиданно громко вскрикнул Владимир и стал закупоривать бутылку, в которой еще плескалась подозрительной мутности жидкость.

— Все согласны, — заплетающимся языком произнес Петюня, вырвал у приятеля бутылку и спрятал ее себе за пазуху.

Мужички начали спорить, выясняя, кто имеет больше прав на оставшееся зелье, а я под шумок потихоньку удалилась. Торопливым шагом добравшись до своей машины, я сначала отряхнулась как следует, обобрала по возможности колючки и только потом позволила себе опуститься на водительское сиденье.

Облегченно вздохнув, я попыталась осмыслить все произошедшее. Судя по рассказу гаражных выпивох, в гараже Дьяченко недавно состоялся приличный кутеж. Мне почему-то показалось, что мужики говорили именно о том дне, когда в квартире Трофимовых был обнаружен труп. А тот якобы напившийся, которого погрузили в машину и увезли, вполне, может, и не пьян был вовсе, а мертв. Что, если здесь, в дьяченковском гараже, и произошло убийство? В этом случае мне следовало более обстоятельно осмотреть гараж.

Расставаясь со мной, Дьяченко сказал, что ему пора куда-то ехать. Непонятно, зачем тогда он поставил «Волгу» в гараж. Может быть, это был своего рода отвлекающий маневр? Неглупый Дьяченко вполне мог предположить, что я пожелаю проследить за ним, и, чтобы успокоить, так сказать, мою душу, отогнал машину в гараж, будто бы поставив точку на своих делах этого дня.

Раздумывая так, я пришла к выводу о необходимости подождать и посмотреть, не произойдет ли здесь что-нибудь интересное. Гараж трофимовского приятеля притягивал мое внимание. И одновременно настораживал. Занятие у меня нашлось: глянув на себя в зеркало, я обомлела и тут же достала из сумочки расческу и косметичку, чтобы привести себя в порядок. Репьи из прически выдирались с огромным трудом, мне было очень больно и жалко волос, которые приходилось выдирать, чтобы освободиться от мусора. Ничего не оставалось делать, как успокаивать себя традиционной фразой: «Работа требует жертв!»

Вдруг с улицы донесся какой-то дикий вой. Оказалось, это Петюня с Владимиром, обнявшись, брели мимо, во всю глотку распевая что-то, мало похожее на песню. Неожиданно, будто почувствовав, что на него смотрят, Петюня повернулся, и наши взгляды встретились. Мутные глаза забулдыги, казалось, прояснились, он сначала потер их кулаками, а потом, треснув по плечу приятеля, указал рукой в мою сторону. Я резко пригнулась, чтобы стать невидимой с улицы. Через минуту до меня донеслось громкое: «Ну ты ваще… Залил глаза до галюников! Она в канаве сутками валяется, а ты ее в „девятку“ захотел посадить!» Это был голос Владимира, который говорил важно, считая себя более трезвым и вообще умным.

Его фраза меня выручила: подчинившись приятелю, Петюня последовал дальше, а я продолжила приводить себя в порядок. Через пятнадцать минут мой внешний вид можно было назвать вполне сносным, если не считать мелких остатков колючек и грязных разводов на одежде.

Занимаясь собой, я старалась не пропустить незамеченным ни одного прохожего. Однако мимо меня редко кто направлялся к гаражам, и я подумала, что к ним, наверное, можно пройти еще с какой-нибудь стороны. Покинув машину, я пошла искать для себя какое-нибудь другое укрытие, откуда легко просматривался бы подход к гаражу Дьяченко.

Неподалеку, возле подъезда одного из домов, я увидела небольшую покосившуюся скамейку — место вполне подходящее. Закрыв машину, я направилась к ней и расположилась на краешке. Со стороны меня наверняка трудно было заметить, поскольку скамейка имела великолепную маскировку: дикий виноград, сильно разросшийся, оплел весь вход в подъезд. Сверху он держался на козырьке, а по бокам цеплялся за приспособленные металлические опоры. От плетей падала тень, которая делала сидящего на скамейке малозаметным и плохо узнаваемым. Я будто находилась в шалаше, зато гараж Дьяченко наблюдался отсюда великолепно.