соломинку, да только она переломила хребет верблюду. Когда правители отыскали зиц-президента в одном из самых дальних и пыльных залов дворца, то обнаружили его в неадекватном состоянии. Сидоров гулил и, едва подбирая слова, просил наваристой каши для владык.

Хорошо зам Самородкова не успел уфитилять вслед за начальником. Посмотрев на иерарха и проверив его рефлексы, сделал неутешительный вывод: повелитель заразился.

- А поскольку он не может сам себя любить больше, чем есть, то возлюбил подлинных своих владык - паразитов. Теперь только глубокая очистка поможет, да только есть препоны...

- Что еще? - раздражившись, поинтересовался Зубов.

- Боюсь, надломится. Психически он и раньше был нестабилен, а сейчас... за будущее состояние ручаться не могу.

- Да хоть попробуйте! - возопил и Юсупов.

Зам попробовал. На пятый день беспробудной депрессии Сидоров не выдержал новой реальности и скончался.

Хоронили его тайно, на пятый день после ухода. Хотя могли и не скрываться. Стоило Сидорову преставиться, как его истерическое обожание, пошатнувшееся стараниями гельминтологов, но не шибко сильно, вдруг само стало сходить на нет. Конечно, еще оставались прыщавые подростки из неумеренно восторгающихся поп и рок-певцами, идейные бабульки, на ура принимающие любого тирана, от Навуходоносора до Сталина, но основной костяк обожателей разом иссяк. Точно знание о безвременной кончине иерарха сущего передалось им с генами. А может, так и случилось, ведь все новые глисты выводились самозарождением от одного родителя. Или излишек денег при отсутствии продуктов окончательно отвратил массы от прежнего культа. В итоге, даже не протрезвевшие подданные объединились с обретшими рассудок при осаде дворца Временного правительства. Штурм выдался коротким, но настолько яростным, что осаждаемые возрадовались одной возможности дожить до суда. Повезло лишь Самородкову, вовремя сделавшему ручкой, остальные расселись на черной скамье.

Отсюда бы извлечь какую-то мораль, да общество еще не пришло в себя, хоть и начало избавляться от паразитов. Наступит время, оно само постигнет простые истины. Пока же следует сказать очевидное: граждане, соблюдайте правила гигиены, и вам не придется любить Сидорова.

Миниатюры

Евгений Добрушин

ВЕСЕЛЬЧАК

"Воздастся каждому по вере его..."

...Так вот, был у нас в театре такой весельчак - Василий. Вася-"весельчак". Любил всякие, там, побасенки, анекдоты, и все - с антисемитским душком... Знаешь, когда "еврейский" анекдот рассказывает еврей, он звучит совсем не так, как в устах нееврея. А Васенька был чисто русский человек...

И вот поехали мы как-то на "чес" - давать концерты по городам Украины. Было это в начале семидесятых. Пару выступлений должны были дать в Умани. Тогда это был еще ничем не примечательный городок в Черкасской области. Ну, отыграли спектакль, и пошли прогуляться по городу вечерком...

И тут, один из местных говорит: "А хотите, я вам покажу могилу еврейского праведника - Нахмана?"

- А накой она нам?.. - отмахнулся Васек.

- Говорят, что если положить на могилу цветы и загадать желание, то оно сбудется...

- Что за глупости! - это встряла комсомольская активистка Леночка. Актриса она была совершенно бездарная, но очень активная по "партийной линии".

- А че?! Пошли, глянем на могилку! - Вася был "мальчик-наоборот" - если кто-то был "против", то он - "за".

Вскоре мы были на месте. Это были обычные огороды на краю города. Кое-где из земли, между грядок, торчали надгробные плиты.

- Тут раньше было еврейское кладбище, - пояснил Петруха - местный "гид", сопровождавший нашу компанию.

- На нем похоронены жертвы погрома. А ребе Нахмана похоронили здесь гораздо позже. Вот, видите камень? - он указал на здоровый валун с какими-то странными письменами. - Это и есть могила ребе...

- О! У меня идея! - воскликнул Вася-весельчак. - Спорим, что я этой ночью, ровно в полночь, приду сюда, и вобью осиновый кол в могилу этого еврея?..

- Ты в своем уме, Василий? - спросил его наш режиссер, Петр Сергеевич.

- А че? Нормально все! Вот будет по приколу! Посмотрим, какой он праведник!

- А не боишься?.. - тихо спросил его Марик Шомер. С угрозой, так, спросил. Марик был стопроцентный еврей, и терпеть не мог Васька.

- А чего мне бояться?! Я в эти глупости не верю! Так, кто готов со мной поспорить? На рубль!

- Я! Я готов! - Это вылез Шурик. Прямо, как черт из табакерки! До этого его не было ни слышно, ни видно, а теперь вдруг проснулся.

Ну, ударили по рукам...

В полночь Вася пошел...

Как по заказу, было полнолуние. Но... Темень жуткая!

Пошел Вася на кладбище один...

Пришел...

Смотрит - на камень Нахмана уже кто-то цветы положил...

Ну, он их скинул, потом помочился на могилку... Достал колышек осиновый, заранее приготовленный...

А уже начало осени было... Ночи холодные... Он плащ надел. Да еще, чтобы посмешнее вышло, не простой плащ, а немецкий, который был в реквизите нашего театра - в нем мы эсэсовцев играли. Он, и в самом деле, был снят с мертвого немецкого офицера во время войны каким-то советским солдатом, а потом перекочевал в наш театр. Плащ был черный, прорезиненный, тяжелый. Шуршал так зловеще...

А наш весельчак еще и фуражку немецкую нацепил - для стеба - тоже, из реквизита театра. Прикинь, картинка: фашистский офицер вбивает осиновый кол в могилу еврейского цадика...

В общем, сел он на корточки, и в темноте вбил, не спеша, этот колышек в могилку ребе Нахмана...

Ну, дело сделано! Пора вставать и идти обратно в гостиницу за выигранным рублем (мы в гостинице местной все ночевали).

Попытался он встать - а не может! Какая-то сила держит его!!!

Дернулся - не встать!

Тут его сердечко и не выдержало...

На следующий день его так и нашли - привалившимся к надгробному камню. Помер наш "весельчак" со страху! Даже глаза не успел закрыть.

А вся фишка-то была, знаешь, в чем? - Он в темноте не заметил, что, когда вбивал этот колышек, прибил к земле край своего плаща! Поэтому и не мог он подняться! Все оказалось просто! Так и "отдал концы" наш Вася-"весельчак"...

Когда мы уезжали из Умани, я еще разок заглянул на то место.

На надгробном камне ребе Нахмана опять лежали свежие полевые цветы...

Пауль Госсен

В начале был Enter

В дверь позвонили.

"Успею", - подумал Адамс. Его пальцы стучали по клавиатуре, на экране монитора