китаец, – но рада хоть какому-то напарнику. И не только потому, что Энлэй занимал более высокое положение среди персонала клиники и пользовался большим уважением. Просто Олю не покидало чувство, что за ней продолжают наблюдать. Она не понимала, кто именно. Она пыталась разобраться, украдкой подловить своего преследователя – заглядывала в зеркала, включала камеру на телефоне и направляла себе за спину… Все оказалось бесполезно. Порой ей удавалось заметить лишь слишком быстрое движение – что было несколько подозрительно. Но это же не развлекательный центр, это больница! Понятно, что здесь кто-то может спешить.

Скорее всего, никто за ней не следил. Она повторяла себе это снова и снова, но легче почему-то не становилось.

Она не отказалась бы отвлечься, снова сосредоточиться на расследовании смерти Дерека, однако Энлэй велел ей ждать. И у него, и у Оли на ближайшее время были назначены обходы. Конечно, он прав, и все равно его невозмутимость раздражала. Да и его равнодушие тоже. Так, он сразу же отказался проверять, могла ли Мария быть причастна к смерти Дерека. Хотя медсестра напрямую заявила, что он не имел права жить и уж тем более не заслужил шанс на новое лицо! Что, если она не трогала Дерека, лишь пока операция казалась невозможной? А как только появился донор и для несчастного мужчины замаячил шанс на спасение, Мария сделала то, что в ее мире казалось восстановлением справедливости?

Все это Оля попыталась объяснить Энлэю. Он выслушал со своим фирменным выражением лица не в меру подвижного манекена и сказал:

– Мария из тех собак, которые громко лают, но никогда не кусают. О ней можешь не думать.

– Так ведь никто не знает, была она на этаже или нет той ночью! – попыталась настоять Оля. – Камеры не работали, за ней никто не следил… Она ведь могла увести Дерека!

– Он бы с ней не пошел. Мария не приговаривала его к смерти открыто, но дураком он не был, знал, что она о нем думает. Дерек не стал бы доверять ей ни при каких обстоятельствах. Поэтому о ней забудь. Теми, с кем он переписывался, мы займемся после работы.

Вот Оле и пришлось ждать. Обход ее отвлек, позволил позабыть и о Дереке, и о милой медсестре с глазами убийцы. Но она закончила работать раньше, чем Энлэй – он пока задерживался, – и вновь осталась одна с неуловимой тенью за спиной.

Это нервировало. Оля чувствовала себя маленьким беззащитным зверьком, за которым из зарослей уже наблюдает хищник. Единственный шанс зверька спастись – бежать прямо сейчас и в нужную сторону. А как определить, куда бежать, если непонятно, где притаилась эта зараза?

Оле только и оставалось, что держаться рядом с другими людьми, на виду. Она даже отдыхала там, где ее могли видеть не меньше трех человек. В одном из таких залов ее и обнаружила Клементина.

Они уже виделись, но не общались. Клементина проходила реабилитацию, процедуры не отнимали много времени, поэтому она часто прогуливалась по клинике. Оля успела услышать, что эту пациентку здесь называли «жемчужиной», однако так и не разобралась почему: на фоне истории Дерека все остальное отошло на второй план.

– Ты выглядишь какой-то замученной, – заметила Клементина. – Надо полагать, пребывание в клинике Святой Розы оказалось чуть хуже, чем ты ожидала?

– С учетом смерти Дерека? – невесело усмехнулась Оля. – Пожалуй!

Отследить реакцию Клементины на эти слова оказалось невозможно: ее лицо не менялось никогда. Оно при любых обстоятельствах напоминало деформированную маску, хотя по сравнению с другими пациентами Клементина добилась поразительных результатов.

– Значит, правду говорят, что ты нашла его тело?

– Так получилось…

– Сочувствую. Не хотела бы я быть на твоем месте… Примерно так же, как ты на моем, – тихо рассмеялась Клементина. Смех звучал странно, почти жутко. – Прости, неловко получилось, но я ужасно не люблю вид крови. После тех самых событий – особенно. А с учетом того, что случилось с Дереком… Нет, и думать об этом не хочу.

– Давай тогда лучше подумаем о нем живом. Ты его хорошо знала?

Оля не успела толком разглядеть список тех, с кем вел переписку Дерек. Энлэй специально спрятал от нее имена, чтобы она не начала приставать к пациентам самостоятельно. Однако Ольга почти не сомневалась, что Клементины там не было.

Но это вовсе не означало, что Клементина не общалась с ним открыто, безо всяких переписок. Оля уже не раз видела, что эта пациентка легко знакомится и беседует с людьми.

Вот только теперь Клементина лишь покачала головой:

– Нет, вообще не знала. Мы и не смогли бы нормально общаться… Он мало кому доверял.

– Это я уже поняла!

– Мало кому, но кое с кем общался, – продолжила пациентка. – С твоим куратором, например. Разве не логично расспросить его, если тебе хочется узнать побольше о Дереке?

– С Энлэем? – не поверила Оля. – Не может быть! Наверно, только по работе…

– По какой еще работе? Дерек не нуждался в переводчике!

А ведь действительно… Да и в том лесу, где нашли тело Дерека, Энлэй был один. Сначала Оля слишком обрадовалась его появлению, чтобы задавать вопросы. Уже потом она выяснила, что он намеренно отделился от своей группы. Они никуда не спешили, им не слишком хотелось тащиться в заснеженный лес в такой мороз. А вот Энлэй как раз туда рвался, и его отпустили: он и правда изучил эти места достаточно хорошо.

Но почему он повел себя так? Хотел помочь другу – или убедиться, что не оставил следов на месте убийства? Мысль была дурацкая, страшная, и хотелось от нее отстраниться, а не получалось. Представить Энлэя убийцей было проще, чем чьим-то другом.

Сказать об этом напрямую Оля не решилась, оснований не было. Но попробовала намекнуть:

– Мне кажется, в Энлэе он не нашел бы друга. Мой временный босс какой-то не очень… человечный. Это не расизм, если что, это конкретно его проблема!

– Да я и не думала, что это расизм, – отозвалась Клементина. – Просто Энлэй производит на тебя то впечатление, которое и хочет производить. На всех.

– В смысле?

– Подробностей я не знаю, я с ним тоже не откровенничаю. Он не хочет. Но я неплохо разбираюсь в людях… Научилась. Когда большая часть твоей жизни проходит в больнице, наблюдать за людьми не так уж сложно – как и изучать их.

– И что же ты выяснила об Энлэе?

– Не то чтобы выяснила, это просто догадки… Мне кажется, свою беду он носит внутри. И беда эта такая большая, что он выстроил вокруг нее высоченные стены, которые и не дают разобраться в нем. Понимаешь, да?