Потом она увидела, как он сияет, и все поняла. Удивительно, что присутствующие на балу гости ничего не заметили. Даже сейчас, когда свечение по большей части померкло, Джекс по-прежнему выглядел не как человек. Злобный красавчик, способный убить одним прикосновением губ.

И все же Телла никак не могла до конца поверить в то, что он – одна из Мойр. Интересно, как давно он вернулся на землю, и с ним ли остальные? Не зная, сколько еще времени продлится его благодушное расположение, она поспешила получить ответы на другие интересующие ее вопросы.

– Открой настоящее имя моей матери, – сказала она, – и представь доказательства того, что знаешь, где она, и что приведешь меня к ней, когда Караваль закончится. Только так я смогу поверить в правдивость твоих слов.

Джекс покрутил одну из своих запонок в виде слезинки – или это капля крови?

– Думаю, ты и без того в этом не сомневаешься, но, так и быть, я тебя уважу.

Карета стала снижаться, а Джекс полез в карман и вытащил новенькую прямоугольную карту, рубашка которой была безошибочно узнаваема даже в полутьме: темного оттенка паслена, почти черного, с крошечными золотистыми крапинками, которые сверкали на свету, и тиснеными бордово-фиолетовыми завитушками, навевающими мысли о влажных цветах, крови ведьм и магии.

По рукам Теллы забегали мурашки.

Это была одна из карт из Колоды Судьбы ее матери. За последующие годы Телла перевидала множество других колод, но все они уступали светящимся, почти волшебным изображениям на картах, которые принадлежали Паломе.

Телла боролась с желанием выхватить ее и выпрыгнуть из кареты, прежде чем получит еще одно мрачное предсказание будущего. Но когда Джекс перевернул карту, оказалось, что на ней запечатлена не Мойра, а пугающе реалистичное изображение ее матери с темными прядями волос, ниспадающими на костлявые плечи – совсем не такими были они в памяти Теллы! Палома стояла, выставив ладони наружу, как если бы была заперта внутри карты и не могла выбраться.

– Вот где твоя мать провела последние семь лет, – пояснил Джекс.

Телла оторвала взгляд от изображения, чтобы посмотреть, не насмехается ли он над ней, но веселый огонек, который несколько мгновений назад освещал его глаза, исчез. Его лицо сделалось таким же ледяным, как кровь, холодившая теперь жилы Теллы.

– Я тебе не верю, – выдохнула она.

– Чему именно? Что это твоя мать, или что она заперта внутри карты?

Джекс положил карту поверх сжатых кулаков Теллы. От прикосновения к ней кожу не покалывало, как в случае с Араклом, но Телла ощутила пульсацию, мучительно медленную, будто сердцебиение умирающего человека. В том, что он умирает, сомнений у нее не было, потому что точно также стучало ее затихающее сердце.

Этого не может быть на самом деле! Нет-нет-нет! Однако, ощущая исходящее от карты сердцебиение, Телла поймала себя на том, что верит в реальность происходящего.

– Как такое возможно?

– Это проще, чем ты думаешь, – отозвался Джекс. – И очень мучительно – по опыту знаю.

В этот момент в карету проник тонкий лучик лунного света, осветив лицо Джекса. Черты его оставались бесстрастными, но под бледной кожей вдруг отчетливо проступил череп. Считая, что он не способен на проявление эмоций, Телла глубоко заблуждалась. Возможно, ему не дано познать любовь, да и прочие его чувства не такие, как у человека, но охвативший его ужас был столь осязаем, что не ощутить его было просто невозможно.

– Ты сам был заперт внутри карты, – озарила ее внезапная догадка.

Джекс отвернулся от света луны, скрылся в тенях, чтобы Телла ничего не смогла прочесть по его лицу.

– Куда, по-твоему, делись все Мойры, когда исчезли много лет назад? – прошептал он.

Желудок Теллы камнем ухнул вниз, когда карета стала снижаться. До нее доходили слухи, будто Мойры были изгнаны могущественной ведьмой. Согласно другой версии, они сами друг друга уничтожили. Еще одна легенда утверждала, что звезды превратили их обратно в людей. Но чтобы Мойры оказались пленниками карт – такого Телле слышать не доводилось.

– Однако сегодня мы об этом говорить не будем, – продолжил Джекс. – Обеспокойся-ка ты тем, чтобы победить в игре и узнать для меня настоящее имя Легендо. – Взглядом он указал на смятую бумажную звезду, которую Телла до сих пор сжимала в кулаке – позабытую первую подсказку. – Прочти же!

Телла не пошевелилась, и Джекс сам разжал ее руку, разгладил звезду и продекламировал:

Другие подсказки, которые вам потребуются, спрятаны по всему городу.

Чтобы отыскать вторую,

Отправляйтесь на поиски красоты.

Некогда эта часть валенды была юдолью скорби,

А теперь исполнена веры в волшебство.

– Похоже на район Храмов, – помолчав немного, заметил Джекс.

– Мне следует поблагодарить тебя за это озарение? – рыкнула на него Телла.

– Я просто пытаюсь сэкономить тебе время. – Его голос стал резче. – Хоть ты пока и не ощутила на себе всей силы моего поцелуя, некоторых последствий не избежать. Караваль заканчивается на рассвете в День Элантины, следовательно, в твоем распоряжении еще пять ночей, чтобы найти оставшиеся подсказки. Помни, что я единственный, кто может освободить твою мать. Если проиграешь игру и не приведешь ко мне Легендо, она навсегда останется запертой внутри той карты, а ты умрешь…

Карета тяжело приземлилась, и Джекс замолчал. Телла потянулась было к двери.

– И последнее. – Кивком головы Джекс указал на карту с изображением Паломы. – Сохрани ее в безопасности. Если что-нибудь случится с этой картой, даже я не смогу спасти твою матушку. Когда выиграешь игру, держи при себе монету невезения, которую я тебе дал, и тогда я найду тебя до появления Легендо. А до тех пор, любовь моя, приложи все усилия, чтобы не умереть.

Выбравшись из кареты, Телла окунулась в чернильную ночную тьму, а Джекс послал ей вслед воздушный поцелуй.

Смерть посетила Теллу, пока та спала: провела кончиками когтей по затылку, тенью проникла в первозданные сны, отравив цвета, придав всему вкус пыли, засыпав пеплом.

«Скоро ты снова станешь моей».

Заслышав скрежещущий гнилостный глас смерти, Телла, вздрогнув, проснулась и рывком села на постели. Язык ее отяжелел и едва ворочался во рту, волосы взмокли и слиплись. А вот учащенного сердцебиения не наблюдалось. Напротив, сердце у нее в груди стучало много медленнее, чем прошлой ночью.

Тук… тук… тук.

Пауза.

Тук… тук… тук.

Пауза.

Тук… тук… тук.

Пауза.

Черт бы подрал этого Джекса и его проклятые губы!

Одной рукой Телла вцепилась во влажные простыни, а другой сжала карту, в которой была заточена ее мать. Во сне, блуждая в дебрях кошмаров, Телла загнула ее по краям, замяв уголок прямо над темноволосой головой Паломы. Похоже, эта карта была далеко не такой прочной, как Аракл. Значит, придется тщательно следить за ее сохранностью.