Потом, в начале Великой гражданской войны, эта мысль подтолкнула студента первого курса коммерческого училища поступить добровольцем в действующую армию. В один ненастный день, когда пандейские артиллеристы, устав таскать тяжеленные снаряды под проливным дождем, ушли на отдых в блиндаж, на перерытом выстрелами поле командир выстроил остатки потрепанного в боях полка и объявил, что император отрекся, передав власть тайному совету Неизвестных Отцов. После очередных боев была школа субалтернов. Тогда Маргу казалось, что он выкинул из головы детские бредни. Пока, прибыв на Голубую Змею, не обнаружил на стене кабинета тамошнего командира тот самый восхитивший его в детстве меч. И видение старого замка над цветущей Беллой вновь тупой болью занозило его сердце.

И вот теперь эта большеглазая девчонка на стене с тем самым мечом в руках! Несомненно, это знак. Вуд Марг не понял или не хотел признаться себе, что могло означать такое предзнаменование, и потому отогнал несвоевременную мысль.

К любому замку найдется ключ. Тем более что Аттайр уже в городе. Посмотрим, что запоет эта красотка, когда увидит муженька с пистолетом возле уха. А старый-то приятель меня обманул. Он вовсе не отставной ротмистр, и раз ему взбрело в голову скрывать звание и положение, явился сюда с тайной миссией. А значит, мне есть о чем безотлагательно побеседовать с бывшим командиром.

* * *

Бронеходы герцога Белларина и его свиты, взревев моторами, развернулись и, оставив после себя дымное облако, устремились вниз к городу.

— Уходят, — с нескрываемым удивлением сказал профессор Кон, не зная, куда пристроить свой автомат. — Кажется, они испугались.

— Нет, — покачал головой командир взвода охраны. — Чего им бояться? Мы не представляем для них угрозы. Если флот черноголовых действительно отстреляется по замку, от него останутся лишь воспоминания. Но даже если этот выскочка не захочет звать на помощь союзников, достаточно батареи минометов, одного танка для стрельбы по воротам прямой наводкой и роты, ну, от силы батальона солдат.

— Но у нас много оружия, — заметил профессор.

— Что с того? Замок не готов к обороне. Даже если мы дадим каждому бойцу по два пулемета и гранатомет в зубы, нас просто загонят в укрытие осколочно-фугасными минами, а затем переловят, как мышей, не особо напрягаясь.

— Простите, — Юна опустила меч и поглядела на офицера виновато-опустошенным взглядом. — Это я вас втравила.

— Что за глупости, мой командир, — отмахнулся лейтенант, — мы сами втравились, став когда-то солдатами. Вы лишь напомнили нам об этом.

— Что же теперь делать?

— Готовиться к бою.

— Но вы сказали…

— Я сказал, что нас уничтожат или захватят, но это не повод, чтобы сдаться.

— Но если мы сдадимся, они обещали нас пощадить. Ведь правда же, обещали?

— А толку? — офицер ухмыльнулся. — Сейчас я могу погибнуть в бою, как подобает офицеру, или выжить и победить, если удача станет на мою сторону. А если сдамся, буду рабом у рабов черноголового зверья.

Лейтенант повернулся и подозвал вахмистра.

— Мобилизационный план Б. Огневые точки снарядить по максимуму. Гранат и патронов не жалеть. Все равно долгой осады не предвидится. Так хоть повеселимся напоследок.

— Слушаюсь! — старый вояка бросил руку к козырьку своего кепи.

— Смотрите, смотрите! — Юна указала на изгиб дороги. За ее ограждением на широком уступе скалы несколько автоматчиков строили в одну шеренгу семь человек в офицерских мундирах. Одним из них был тот самый юный лейтенантик-парламентер. — Что они собираются делать?

— Как и обещали, расстрелять заложников.

— Но, — девушка запнулась. — Ведь этого же нельзя допустить.

— Мы не можем им помешать.

— Почему? Ведь врагов там всего девять человек, а нас больше тридцати! Если мы сейчас, как это называется, произведем вылазку, то можем отбить пленных.

При словах «произведем вылазку» лейтенант горько усмехнулся:

— Если хотя бы один бронеход остался чуть ниже по дороге, то он здесь окажется за считанные секунды. И тогда мы вряд ли успеем закрыть ворота. Я уже не говорю о том, чтобы вернуть своих бойцов в крепость.

— Но ведь нельзя же так просто смотреть, как их убьют? — она умоляюще поглядела на командиров взвода охраны.

— Вы думаете, я не понимаю? — лицо офицера стало отстраненно-суровым. Между бровей сошлись глубокие складки. — Я же всех их знаю, сколько раз встречались, в гости друг к другу ходили. — Он прикусил губу. — Вот если б как-то отвлечь внимание, можно было бы рискнуть.

— Вы знаете, — вдруг начал профессор Кон, — о горцах рассказывают, что они носят такие специальные трубочки, и когда враги пытаются настичь их, то оборачиваются и выдувают в глаза преследователей перец, смешанный с мельчайшим песком. Там внизу у нас много перца.

— Что с того? Даже если мы будем дуть в трубу по очереди, до расстрельной команды слишком далеко. Разве что они увидят наши потуги и повалятся на землю от хохота.

— А если пушкой? — спросила воительница.

— Какой еще пушкой? — командир взвода поглядел на Юну, и лицо его вдруг прояснилось. — Госпожа Тоот, разрешите доложить, я круглый идиот. Конечно, пушкой!

Он повернулся к ожидающим приказа бойцам:

— Сигнальное орудие на прямую наводку. Снарядите заряд красного дыма, да покруче. Нет, штук пять зарядов. Сейчас мы им устроим праздничный фейерверк.

Сигнальное орудие — старая горная пушка, уже лет сто тому назад вычеркнутая из списков артиллерийских штатов, продолжала служить верой и правдой, в особо туманную погоду дополняя огонь маяка клубами светящегося цветного дыма. В дни праздников ее выстрел служил сигналом к началу торжеств, выбрасывая к небесам сноп ярких переливающихся звездочек фейерверка. Теперь орудию предстояло вернуться в строй.

— Давайте-давайте! — торопил лейтенант. — Гранатометчики к воротам! Оружие наизготовку! В случае появления бронетехники стрелять под башню. Пулеметы на галерею. Как только мы открываем ворота, перекройте дорогу огнем. Патронов не жалеть! Вахмистр, отберите бойцов, опытных в рукопашной схватке, раздайте маски противогазовой защиты.

— Расчет готов! — послышался крик от сигнального орудия.

— Ну что ж, массаракш, начали!

* * *

Голос из коридора раздавался властно.

— Раненому оказать первую помощь! У него сломана нога и контузия. Не дай бог, он решит себя прикончить. Знаю я нравы этих островитян. Головой мне отвечаете.

— А этот? — послышался вопрос, задаваемый другим, подобострастным тоном.

— А этот со мной. Надо порасспросить его кое о чем. Представьте, четверть пути от Рачьего мыса пришлось добираться пешком. Осколком у грузовика пробило радиатор, так что на дороге мотор заглох. Еле остановиться успели.