Но ведь речь идет о конкурсе ферм. А не моем личном, и мне надо думать обо всех тех людях, которые надеются на успех.

Я стягиваю с себя платье и одеваю обратно свои джинсы и майку. Ощущение будто я провела всю ночь, уча сложный стих, а потом меня не вызвали к доске. Вроде, радоваться надо, но не получается. Белен же тут же надевает платье и еще просит меня затянуть его на спине. Надо отдать должное, на ней оно смотрится во сто крат лучше, чем на мне.

Лишившись необходимости позориться, я плетусь в толпу. Яркий макияж словно маска, меня в нем никто не узнает, и от этого мне уютно. Даже Габриэль проходит мимо. Я открываю рот, чтобы обрадовать его, но не нахожу в себе сил, и тут же отворачиваюсь.

На сцене одних за другими объявляют конкурсантов из соседних деревень. Между одинаково затяжными композициями, зачитывают победителей в разных категориях: лучшие яйца, лучшие коровы, высокая производительность. Вокруг суета, все что-то покупают, пробуют эмпанадас, берут барбекю. И запивают изрядным количеством пива или вина. На деревянных лавках разложены товары из кожи, бусин и дерева. Мне приглядывается зелененькая кожаная сумочка через плечо, но в это время на сцену выходят Белен и Габриэль, и мое внимание переключается на них. Там должна была быть я, я уже представляла себя победительницей. Ну да ладно, переживу. Скорее всего, мне надо быть благодарной Белен за то, что она спасла меня от великого позора.

Публика оживает, потому что большинство присутствующих болеет именно за них. Я стою, как завороженная. Движения Белен четкие и аккуратные, несмотря на травму ноги. Она не отрываясь смотрит на своего партнера, а он – на нее. У меня бы так не получилось… Я бы так не смогла…Наконец Белен откидывается на согнутую руку Габриэля, свободной же рукой он проводит от ее шеи до бедра. Этого не было, когда мы репетировали. Я бы жутко смутилась, если бы он такое сделал со мной. А потом он ее целует…Целует по-настоящему, страстно так.

Я смотрю на происходящее, и никак не могу взять в голову. Белен же сияет от счастья, она явно именно этого и добивалась. Пара кланяется под шквал аплодисментов и свист довольных и пьяненьких жителей, и исчезает. А я стою на месте. Я ничего не понимаю.

Толпа хаотично движется вдоль лавок с едой, серебром и кожей. Краем глаза улавливаю вязаные вещи и украшения из проволоки. Но меня ничего не интересует. Все, что я хочу сейчас – попасть обратно домой.

Вскоре объявляют победителей, хотя сомнений ни у кого и так нет – Габриэль и Белен.

Они выходят на сцену и делают несколько танцевальных па.

– В вашем танце столько страсти, что мы не сомневаемся в том, что между вами любовь, – говорит весьма бестактный ведущий.

– Секрет в том, чтобы всегда быть немного влюбленным в свою партнершу, – отвечает ему Габриэль, от чего Белен чуть не порхает от счастья. Она явно уже забыла про свою ногу. Глаза сверкают, и мне кажется, что она даже немного парит над землей.

Так вот в чем дело. Быть немного влюбленным в свою партнершу. Это надо было Габриэлю только для танца. Ни для чего больше. Ему, чтобы сыграть чувства на сцене, надо было их по-настоящему испытывать. И ничего личного.

Придя к такому выводу, мне становится очень спокойно на душе. Я рада за них с Белен. Пусть хоть кто-то будет счастлив.

Я нахожу Густаво и прошу его отвезти меня домой. На ферме пусто и темно, и он несколько раз спрашивает меня, все ли в порядке. Заверив его, что я прекрасно себя чувствую, я закрываю за ним ворота и спешу туда, куда моя душа просилась с самого начала вечера – к компьютеру.

Мой милый Макс, как же мне не хватает тебя. Только здесь, будучи так далеко, я понимаю, что скучаю по тебе. Что мне нужны твои шутки, твои подколы и насмешки. Мне нужно прикосновение твоих рук, и внезапный, восхищенный взгляд. Но я тебе в этом ни за что не признаюсь.

Я включаю компьютер и в адресной строке набираю mail.ru, свой логин annabianchi и пароль – 121198. В ящике валяется пять писем: от Таты, из магазина купонов, два от мамы, и из магазина в котором я, казалось еще в прошлой жизни, заказала оберег.

Ни одного от Макса. Настроение тут же падает, и я лениво открываю письма от Таты и одно от мамы. Второе письмо от нее же было прислано несколькими часами позже первого, и его содержание застает меня врасплох.

Пожарные были правы. Дом был подожжен. Но самое главное – они нашли кем. Это была Аманда… Я сижу в комнате Марты, на ее кровати, и негодование накрывает меня снова и снова. Ведь мы могли погибнуть в том огне. Ведь моя мама могла задохнуться! Ведь в огне погибли дорогие моему сердцу вещи! Гадина такая, еще прикидывалась моей подругой! А я, дура такая, поверила в то, что нашла подружек. Я подвела всю семью… Это из-за моего желания быть тем, кем я не являюсь, в нашем доме зияет дыра.

Мама писала, что не может понять, чем я так разозлила девочку, что она решилась на такой шаг. Получается, что она тоже меня обвиняет в том, что наш дом сгорел?

Слезы льются у меня из глаз, но тут я замечаю, что в ящике появилось еще одно письмо. Нажимаю на входящие, и мое сердце замирает.

Это письмо от Макса с одним-единственным вопросом: ты там?

Я торопливо, то и дело, стирая неправильные символы, печатаю, что да, и незамедлительно получаю новый ответ: «подключай Skype, поболтаем. Найди maksimad, я жду».

У Марты в компьютере Skype нет, это я могу сказать и не глядя на содержимое рабочего стола. Так что я лихорадочно начинаю искать как бы его загрузить, боясь, что Максу надоест ждать. Между делом строчу ему письмо, что сейчас скачаю и подключусь, надеясь, что он не заскучает и ему еще не надо будет идти в школу.

Спустя пятнадцать минут я уже звоню ему. По телу бегут мурашки, а руки немного трясутся, прямо как три часа назад. Макс принимает звонок и как только появляется его изображение на экране, я жалею, что включила камеру на компьютере Марты. Макс чуть не отскакивает от экрана и вскоре я понимаю почему. Мое лицо все еще измазано «макияжем», и он просто не ожидал увидеть такое «чудо в перьях». Забавно, но именно это помогает мне расслабиться, и успокоиться. Мы с ним смеемся надо мной, над тем, что я так усердно училась танцевать танго, и в итоге только размалевала себе рожу. Над тем, что история с кольцом Эстер вышла совсем не так, как я думала. И над моей детской непосредственностью, над верой в то, что я разоблачила ведьмовскую организацию. Макс смеется до слез над моим рассказом о полете с дерева на тарзанке и над тем, как я заорала на Габриэля за то, что он меня поймал.

– Если бы я тебя поймал, – сквозь слезы смеха говорит Макс, – то никогда не отпустил бы.

Тут мы оба перестаем смеяться. До меня, как и до Макса, доходит смысл сказанных им слов. Мы смотрим друг на друга и единственное, о чем я жалею в этот момент – так это о том, что между нами больше десяти тысяч километров.

– Если бы ты меня поймал, – надрывным от счастья голосом говорю я, – то я бы и не пыталась от тебя уйти.

– О, Господи, Ань, я не могу продолжать этот разговор. Я не хотел этого говорить, у меня просто вырвалось…