Тяжести на ноге больше нет, и я тут же судорожно вцепляюсь в запястье вооруженной руки Родиона.

– Тащи!

Рывок! Еще рывок! Я каким-то невероятным образом оказываюсь на крыше и распластываюсь на ней. В ушах все еще звенит, в ноге пульсирует боль, и кровь толчками бежит из раны. Твою ж!

Ругаясь сквозь зубы, стягиваю штаны и рубашку. От последней отрываю низ и туго перевязываю рану. Главное сейчас – остановить кровь. Эх, где моя волшебная котомка! Там у меня все, что надо для подобных случаев.

– Сейчас бы тебе в больницу, – словно отвечает моим мыслям Родион. – Противостолбнячное вколоть. И от бешенства бы не помешало. Мало ли…

– Кто бы возражал! – кривлюсь я и киваю на мелькающие в темноте собачьи тени. – Им это скажи! Авось устыдятся и откроют для нас гуманитарный коридор.

Слышу в ответ его яростный мат.

– До чего же упрямые твари! – восклицает он, отведя душу.

– Не они упрямые, а «животновод»…

– Кто?

– Измененный, который ими управляет. Пока он здесь, собаки нас не выпустят.

– Может, он тоже устанет? – с надеждой спрашивает Родион. – Как ты. Спать-то всем надо.

– Не устанет, – рублю я его оптимизм на корню. – Измененные спокойно могут по нескольку суток не спать. Скорее, мы тут от жажды помрем.

Он снова тоскливо ругается. Я протягиваю руку.

– Пистолет дай.

Вернув свое оружие, проверяю обойму. Три патрона. И в другом восемнадцать. Негусто. А в своре всех потерь – пять псов, которых, кстати, сейчас оставшиеся полтора десятка и дожирают. Не прорваться – пока у меня в среднем уходит три выстрела на собаку. Паршиво! Мой мобильник остался в полиции, да и не фурычат они тут. Похоже, финиш. Пора катафалк заказывать. Это минус. Но есть и плюс – можно поторговаться за скидку, если сразу на двоих. Только как закажешь без мобильника-то?

На часах 4:30 утра. Из позитива во всей этой мерзкой ситуации только один момент: нога болит так, что теперь я уже точно не засну.

* * *

Товарищ по несчастью постоянно клюет носом, так что мне приходится следить больше за ним, чем за собаками, и периодически толкать в бок – повтор ситуации «кто кого перетянет» с псами мне совсем не улыбается. Восток помаленьку начинает светлеть, но оптимизма это не внушает: гаражи на окраине, на отшибе. Кто сюда с утра пораньше попрется? А если и попрется, то мигом передумает, увидев тут эту свору с окровавленными мордами. Одно интересно – на черта Измененному сдались именно мы? Почему столько хлопот, чтобы нас затравить? Ведь не для того же, чтобы собак накормить? Неужели этот провинциальный городишко испытывает дефицит бомжей и алкашей? Хотя как знать, давно ли тут такие представления ночами устраиваются? Может, и впрямь весь бездомный контингент уже подъели.

На полном серьезе уже начинаю обмозговывать варианты прорыва. С восемнадцатью патронами шансы на успех – процентов десять, не больше. Если сильно повезет, смогу положить половину своры, но, чтобы нас порвать, оставшихся хватит за глаза. А иначе только сидеть до упора, надеясь на чудо. Там, в Печорской и Муромо-Владимирской Зонах сталкер Художник считался везунчиком. И не без оснований – все кошмары, что мне теперь снятся, как говорят в рекламных роликах к фильмам, «основаны на реальных событиях». Десять раз уже мог кони двинуть, ан нет – хожу пока, общественный кислород расходую. Остается надеяться, что не все везение еще растратил.

Но, может, я потому везунчиком и был, что никогда не сидел на попе ровно, ожидая удачи. Сам ее искал, ловил, брал за жабры, чтобы не ушла. А раз так, то и сейчас нет смысла что-то менять. Беру в руки «Грач», тот, в котором три патрона, и всматриваюсь в ночную темноту, которая для меня уже не совсем непроглядная – а как же еще, если я в нее уж несколько часов таращусь? И сейчас не просто так смотрю, лишь бы что увидеть – у меня определенная цель. Здоровенная, лохматая, с тяжелой башкой и весом на полцентнера с гаком. Кавказ. Он у них вожак. В той степени, насколько это возможно в стае, созданной «животноводом». Догадываюсь, что смерть этого пса ничего не решит, но попытаться-то можно?

Он осторожен. На первый план не лезет. Те, что лезли, сейчас в желудках у собратьев, предварительно продырявленные моими пулями. Но темнота же. Для стрелка без спецэкипировки условия заведомо невыгодные. Собаки этого, конечно, не понимают, но Измененный – вполне. И это тот самый случай, когда человеческий разум из преимущества превращается в недостаток. «Животновод» уже не так тщательно бережет вожака стаи. И я все-таки высмотрел здоровенный силуэт кавказа. Целюсь. Тщательно. У меня один выстрел всего, потом Измененный «проснется» и вновь начнет осторожничать. Далековато, конечно, – почти тридцать метров, но двигается псина грузно, не быстро, и ветра нет. Должен попасть…

Аккуратно выцеливаю тяжелую башку. Выстрел! Кавказ дергается и ныряет головой в землю. Готов. Какое-то время ничего не происходит. Я, конечно, особо не надеялся, но все же… И вдруг поднимается суета. Даже не суета – паника! До сих пор зловеще молчаливые псы начинают истерично лаять. И друг на друга, и просто в пространство.

Родион, чуть было не закемаривший, пока я целился, вздрогнул и ухватился за гребень крыши гаража.

– Что за?..

– Пока не понял. Правда, я кавказа только что подстрелил, но все равно это не должно было…

Не договариваю, потому что творится нечто странное. Лай продолжается, некоторые псы, находящиеся рядом друг с другом, даже грызутся, но большинство… просто разбегается кто куда. Не может быть! Это что же получается, их всех держал тут вожак? Или я чего-то не понимаю, или одно из двух.

Несколько минут – и вокруг гаражей не остается ни одного пса. Даже те, что грызлись, предпочли, видимо, завершать свои разборки в другом месте. У меня голова кругом – в ней все еще не укладывается чудесное спасение. На ум лезет какая-то дурацкая мистика про оборотней. Конечно, Измененные на многое способны, но чтоб в собак превращаться… Хотя версия, что стаю держал пес-мутант со сверхспособностями, немногим лучше.

Спускаемся осторожно. Потому что мышцы задеревенели от долгого сидения на крыше и работают со скрипом. Медленно ковыляем по земле к трупу кавказа. Родион что-то негромко бубнит мне в спину, но я не особо слушаю. Хотя слово «оборотень» тоже улавливаю. Вот ведь, не у одного меня сдвиг… Мне надо увидеть труп псины, чтобы понять… Хотя что я пойму по трупу? Увижу, что он на моих глазах в человеческий превращается?

Нет – кавказ лежит на земле мертвой лохматой тушей. Ничего не понимаю! Тупо смотрю на него, а в голове полный кавардак. Такая уж у меня натура – для любой чертовщины всегда ищу объяснение либо подвожу ее под что-то, уже известное, либо выявляю что-то новое. Может, эта черта характера и помогла мне в свое время выжить в Зонах. Выжить и не рехнуться.

Внезапное движение впереди заставляет вскинуть пистолет.

– Опа-па, ковбой, не так резко! – произносит знакомый женский голос. – Осторожнее с этой игрушкой!