– Кем стал Паша? – неожиданно даже для самого себя спросил я. – Ну… после… ты понимаешь.

– Псиоником. Ментальный контроль, пси-удары…

Я, не удержавшись, присвистнул.

– Тоже порабощал людей, значит? Удачный у вас получился подбор способностей!

– Выбирали не мы.

– А кто? Ваши хозяева?

На «хозяевах» его лицо чуть дрогнуло. Ага, проняло! Мимолетная вспышка злорадства быстро погасла. Важнее было узнать кое-какие вещи, которые меня особенно интересовали.

– Что за приказы вы с ним выполняли?

– Ну какая теперь разница?

– Для меня большая! – чуть не заорал я, лишь в последний момент взяв себя в руки. – Там друзья мои погибли, помнишь? Это вы с Пашкой нас заманили в ловушку! Зачем? Они вам приказали? Ваши боссы? Для чего мы были им нужны?

– Я не имею права тебе это говорить.

– Подозреваю, многое из того, что ты уже сказал, ты тоже не имел права говорить! – отмахнулся я. – Так что поздняк метаться, папа!

В последнее слово я вложил столько презрения, сколько смог, и отец дернулся, словно от удара. Видно было, что он колеблется. Борется с желанием просто применить свой повелительный голос и тем закончить бесполезные и неприятные препирательства. Но почему же он до сих пор этого не сделал? Там, в Логове, он не постеснялся приказывать всем нам, а тут… Что изменилось? Этот вопрос буквально жег мой мозг.

– «Лояльные», – наконец проронил он. – Им было нужно больше «лояльных». Слабое излучение не до конца пробужденного Обломка позволяло получать их проще и быстрее.

У меня вдруг свело желудок. «Лояльные»… Целая армия солдат со сверхспособностями под командованием тех, кто посадил их на иглу. Какой кошмар!

– Зачем? – хрипло выдавил я. – Зачем им это понадобилось?

– Ты меня так допрашиваешь, будто все это, от начала до конца, моя затея. Я был исполнителем, пусть и не совсем рядовым, но в генеральские планы меня не посвящали.

– Но почему мы?! – вдруг вырвалось у меня. – У вас тут, блин, целый город в распоряжении!

Выпалил я это и устыдился. Жалко прозвучало, мерзко. Будто не то меня возмутило, что из людей насильственно суперсолдат делают, а то, что именно я под раздачу попал. Да пусть хоть весь мир в тартарары катится, лишь бы меня не коснулось. Вот как оно прозвучало!

А отец заметил. Чуть дернул губой, намереваясь как-то прокомментировать мои слова, но сдержался. Не хотелось ему сейчас конфликта, хоть тресни. Я могу продолжать нападать на него, поливать грязью, орать, но он будет терпеть и сглаживать углы. Да почему же, наконец?! Может, пора спросить напрямую? Так мы будем долго ходить вокруг да около, а у меня уже и без того этот разговор изжогу вызывает.

– Им нужны люди с деньгами и положением, – тщательно подбирая слова, произнес отец. – Не только те, кто может швырять предметы и все поджигать, но и те, кто сможет на что-то влиять в своей области… или дети таких людей.

Мне делалось все гаже и страшнее с каждой минутой.

– Скажи честно – есть ли хоть какой-то шанс вызволить ребят из Логова?

Он пожал плечами.

– Наверняка ничего сказать не могу, но очень сомневаюсь. Целью нападавших, очевидно, был Обломок, но… Измененные им тоже не помешают… в лучшем случае.

– А в худшем?

Отец нахмурился.

– У нас проблема, Витя.

– Да ладно?! Мне так кажется, что все замечательно идет! И трупов-то всего ничего!

– Не кривляйся! – он наконец сорвался.

У меня со стуком захлопнулась челюсть, и новые ядовитые слова были проглочены. Чертов словесный приказ!

– Зачем ты пришел? – глухо промолвил я. – Решил все же выполнить задание? Привести хоть кого-то?

– Не привести. Мне нужна помощь. Добровольная.

– Вот как? Приказной тон уже не работает?

– Ты мой сын.

– Там, в замке, тебя это не смущало. Что изменилось? Как плохо стало, о сыне вспомнил?

– Ты несправедлив.

– Кто бы говорил! Ты приказал полиции схватить нас?

– Потому что иначе до вас добрались бы те, другие.

– Им нужен Обломок. До нас им нет дела.

– Ошибаешься. Им теперь есть дело до всего города. Обломок проснулся. Скоро здесь будет Зона. Точнее, она почти уже образовалась.

У меня возникли проблемы с дыханием.

– Надо уходить отсюда, – выдавил я. – Чем скорее, тем лучше. Отпусти нас! Хотя бы нас троих. Тебе что, мало жертв?

– Да не я же их всех убил, черт возьми! Если бы эти… не напали на Логово, вообще бы никто не пострадал.

– Ну да, – на сарказм у меня еще сил хватило, – просто стало бы четырнадцатью «лояльными» больше. А так – ни одному котику не был причинен вред. – Я сделал паузу. – Отпусти нас! Если то, что я твой сын, еще хоть что-нибудь для тебя значит.

– Значит… Но уже поздно. Вам не уйти.

– В каком смысле? Город что, оцеплен? Армией? АПБР? «Лояльными»?

– Хуже. Города больше нет.

– То есть как нет?! – опешил я.

– В обычной реальности нет. Пробудившись, Обломок вырвал его из нашего мира. Лесногорск в кольце пространственных аномалий.

– Зачем? – беспомощно вырвалось у меня.

Да, глупее вопроса я придумать не мог. И в ответ получил логичное пожатие плечами.

– Что-то с Обломком пошло не так. Не по стандартной схеме. Может, повлияло наше вмешательство, а может, это постарались те, кто напал на Логово. Он не просто так изолировал город, и в этом замкнутом котле теперь готовится какое-то адское варево!

Иркутск

Да уж, он действительно странный. Нина Кармацких пыталась не глазеть, но получалось у нее плохо. Да, ее предупреждали, что он экспериментальный. И да, она – опытный оперативник АПБР, видавшая всякое, должна бы реагировать спокойнее. Но блин же ж!

Дмитрий осматривал трупы, как охотничья собака – едва ли не обнюхивал. Нина понятия не имела, как работают его способности. С поисковиками-то ей иметь дело приходилось и не раз – полезные «лояльные», что и говорить. Но тут обычного поисковика начальству показалось мало: в общей сложности двенадцать покойников, из которых лишь один убит оружием, а остальные… непонятно как. Для Иркутска, далекого от всех этих зонных передряг, случай из ряда вон. Потому ей в напарники и дали сыщика – «лояльного» нового поколения. Нет, она была не против. Наоборот – кому охота в одиночку браться за подобное дело! Просто какой-то он… не такой.

Высокий, сутулый, чуть подволакивает правую ногу, глаза темные, почти черные, глубоко запавшие, на лице шрам такой заметный, из-за которого улыбка кажется оскалом. Впрочем, он и не улыбается. Почти. Только кривится периодически, будто от боли. В общем, не человек, а сплошные особые приметы. Понятно, что ценят его, конечно, не за внешность, но неужели не могли на роль экспериментального кого-то более здорового подобрать?