что это якобы признак наивысшей красоты или вроде того. Но я уверен, что если папа и женился на ней за какую-то часть тела, то точно за задницу.

– Чел, – угрожающе говорит Эр Джей. – Хватит пялиться на мою маму.

– Вон они, Дэвид, – говорит Мишель, тронув его за плечо, и машет нам рукой. – Ну же, обнимите нас, мальчики.

Ага. Я пас. Кажется, последний раз я обнимал отца на похоронах мамы.

Эр Джей послушно идет к маме, которая крепко стискивает его со словами:

– Ах, милый, как же я рада тебя видеть. Я так по тебе скучала.

Мы с папой молча стоим и наблюдаем за воссоединением матери и сына. Он достает руку из кармана шерстяных брюк и протягивает мне, но я только смотрю на нее и не пожимаю.

– Вы что тут делаете? – спрашиваю я.

– Решили устроить вам сюрприз, – отвечает Мишель с сияющей улыбкой. Отпустив Эр Джея, она делает шаг ко мне, словно тоже хочет обнять, но останавливается, заметив мое лицо. – Рада видеть тебя, Фенн.

– Ага. И я вас. – Мы оба знаем, что это ложь. Но отцу я могу грубить сколько угодно, а вот с Мишель так себя вести не хочется. Она-то мне ничего не сделала.

– До Дня благодарения еще так долго, – добавляет она, подхватывая Эр Джея под локоть. – Так что мы решили, что будет весело позвонить пилоту и прилететь на денек. Сводить вас пообедать. Что скажете?

– Супер. Мы за, – говорит Эр Джей без особого энтузиазма.

– Замечательно! – Отпустив его, она хлопает в ладоши. – Я так счастлива.

– Тогда пошли, – хмуро говорит папа. – Машина снаружи.

Наши голубки идут вперед, но я отстаю.

– Не заставляй меня этого делать, – бормочу я в сторону Эр Джея.

– Если мне придется пойти, то ты со мной. Смирись.

Он толкает меня вперед, и бежать уже поздно, так что я заставляю себя двигать ногами в направлении «Линкольна», который папа арендовал на день. Такое ощущение, словно иду на эшафот.

Они отвозят нас в сносную забегаловку в маленьком фермерском городке за воротами Сэндовера. Папа наводит позорной суеты, выбирая лучший столик и спрашивая о вине, словно сейчас не час дня.

– Серьезно. Что отмечаем? – спрашиваю я, наливая себе шампанского – не пропадать же зря. А я не собираюсь сидеть на вынужденном семейном собрании трезвым. – Далековато забрались пообедать. Наконец-то подаете на развод?

– Отнюдь, – весело говорит папа и берет Мишель за руку. – Как Мишель и сказала, мы просто хотели вас увидеть.

– Я скучала, – говорит она, улыбаясь Эр Джею. – Глазам не верю, как ты изменился.

– Плавание. – Он застенчиво уклоняется, когда она пытается зачесать ему волосы назад. – И в спортзале мы бываем.

– Скромничает, – встреваю. – Надо же держать лидера подпольного бойцовского клуба и криминального синдиката в форме, так?

Он пинает меня под столом, но я не проливаю даже капли шампанского.

– Ты же не дерешься опять? – хмурится Мишель на сына.

Эр Джей прожигает меня взглядом.

– Я думаю, он так шутит, – вмешивается папа.

Подмигиваю мачехе.

– Официально нас перестали заставлять драться после того, как один из младшеньких впал в кому. Но всякое бывает, так ведь?

Дэвид и Мишель выдавливают из себя пару смешков, потому что мы тут так классно проводим время, так ведь? Приносят закуски, я хватаю гренку с прошутто и инжиром. Потом осушаю бокал и тянусь подлить еще шампанского.

Настроение царит хреновое, и даже спустя полбутылки оно не особо улучшается. Мишель начала пересказывать какую-то бестолковую историю из книжного кружка, куда она ходит с другими обеспеченными женщинами района. Для матери-одиночки, годами таскавшей сына из города в город, она неплохо так вписалась в сообщество Гринвича. Хотя, скорее всего, эти ее новые «подруги» только в лицо ей улыбаются, а после собраний кружка за глаза называют ее вертихвосткой, которая с Дэвидом только ради денег. Богатые леди такие предсказуемые.

– Мы уже несколько недель обсуждаем этот роман, который всем единогласно не понравился, – говорит она, едва сдерживая смех. – Напиваемся вина и разносим его в пух и прах.

Мой бокал загадочным образом опустел. Но, когда я тянусь за бутылкой, Дэвид отодвигает ее подальше. Ну и пусть – Эр Джей к своему не притронулся, так что я провожу операцию по захвату его бокала. От папы это не укрывается, и он хмурится, глядя на меня. Я это игнорирую.

– И тут наконец кто-то замечает, что Шелби за весь вечер не сказала ни слова. Ну тут Клэр, потому что это Клэр, расплескивая красное вино повсюду и только чудом не попадая на турецкий ковер, про который говорит круглосуточно, берет и прямо кидает – не знаю, что это было, карамелька может? – в Шелби и спрашивает, чего это она молчит.

«Да, Шелби. Прошу. Выскажись, сестренка».

– Шелби вдруг становится красной, как клубника, и с выражением полного ужаса, которое даже меня, честно говоря, испугало, зажимает руками рот. Я, знаете ли, стюардессой прилично проработала, я знаю этот вид, так что я отъехала на кресле подальше – и тут у нее сквозь пальцы во все стороны брызжет ярко зеленая жижа. Шелби, понимаете ли, целую неделю сидела на какой-то очищающей диете, только и пила, что капустный сок по четыре раза в день. Пока он весь из нее не вышел. И вот Клэр уже сидит, пьяная, на коленях и рыдает, потому что ее турецкий ковер безвозвратно испорчен.

Эр Джей фыркает.

– Шелби мне вчера вечером прислала скрин чека за химчистку, который Клэр ей выставила. Пять тысяч долларов. – Мишель широко распахивает глаза. – Вы можете себе представить, чтобы почистить какой-то там коврик было так дорого?

– Вы бы видели, во что бате Лоусона обошлась его последняя вечеринка в Хэмптонс, – услужливо поддакиваю я. – Одну только сперму из бассейна откачать стоило около двух тысяч.

– Фенн, – рычит папа.

Эр Джей ржет в салфетку.

– Чувак, – булькает он.

– А что? – невинно хлопаю глазами я.

Одобряю, что Мишель, судя по всему, тоже с трудом сдерживает смех. По крайней мере, мачеха не обделена чувством юмора.

Папа прокашливается.

– Фенн, расскажешь, как дела с футболом?

Пихаю Эр Джея локтем.

– Хочешь прикол? Эй, пап, что такое «положение вне игры»?

– Фенн. – Отец угрожающе хмурится.

– Что? Я в футбол играю с шести лет. Ты же наверняка много чего запомнил со всех игр, на которые приходил за это время.

– Фенн, – бормочет Эр Джей, явно устав от моих проделок. – Прекрати.

– Хотя стой. – Снова вижу дно бокала и протягиваю его Мишель. – Вы не будете так добры?

– Мне кажется, тебе уже хватит, – говорит папа, касаясь ее руки