потанцевать, и ты решишь, кто из нас больший чудак.

Я откидываюсь на спинку стула и скрещиваю руки на груди, задаваясь вопросом, почему она мне раньше не нравилась. Кому вообще Уилла Грант может прийтись не по душе?

Она чертовски очаровательна.

– Хорошо? – Она наклоняет голову, и шелковистые волосы рассыпаются по ее плечам.

Я улыбаюсь ей, посмеиваясь над нелепостью соревнования, но слишком увлечен, чтобы останавливать их.

– Хорошо.

– Хорошо. – Она усмехается мне и подходит к столешнице, чтобы подключиться через Bluetooth к динамику. – Давай попробуем…

Она оглядывается на меня, большим пальцем нажимая на кнопку, и первые несколько нот «Summer of ’69» просачиваются через колонки.

Я качаю головой. Но не могу сдержаться и расплываюсь в улыбке. Она будет танцевать.

Уилла начинает с ужасной лунной походки, а затем имитирует движения разбрызгивателя. Может, на гитаре она играть стеснялась, но не стесняется танцевать. Она веселая. Она забавная. И Люк в восторге. Он даже не танцует. Просто прыгает вокруг со смехом, дико размахивая тонкими руками и ногами.

Она делает какие-то трясущиеся, дерганые движения, для которых, я уверен, у современных детей есть название, и в конце концов хватает Люка за руки, чтобы заставить его танцевать. Он покачивает бедрами и улыбается ей так широко, что у меня болят щеки лишь от одного вида.

Я понимаю, что эта боль от широкой улыбки. У меня болит горло, когда я наблюдаю, как Уилла кружит моего маленького мальчика по кухне в свой выходной.

– Папа, видишь, какая она странная? – Люк зовет меня.

– Ага. Суперстранная, – соглашаюсь я, когда она поворачивается и фальшиво хмурится через плечо.

Странность состоит в моих чувствах к женщине, которую я знаю всего несколько недель.

Это не просто странно.

Это какой-то абсурд.

– Хорошо. Теперь бабушка и дедушка танцуют! – Люк хихикает, притягивая ко мне Уиллу.

Я хмуро смотрю на них обоих.

Уилла подносит руку ко рту и шепчет Люку:

– Я думаю, он, возможно, самый странный.

Люк гогочет, и даже я не могу ему отказать. Брайан Адамс не так уж и плох, и они оба, стоя передо мной, выглядят совершенно неотразимо – с широкими улыбками, яркими глазами и румяными щеками.

– Давай, дедушка. – Она протягивает ко мне руку, вызывая новый приступ маниакального смеха у Люка, который явно вымотан до предела.

Я со стоном сжимаю ее руку, будто я раздражен, хотя на самом деле это не так.

Ни капельки.

Я встаю и быстро вращаю Уиллу, говоря себе, что уже танцевал с ней раньше в «Рейлспуре».

А тут всего лишь моя кухня.

* * *

Все равно песня уже почти закончилась.

– Сейчас вернусь! – Люк выбегает из кухни, хохоча, как Джокер.

Я снова разворачиваю ее, чувствуя, как мои боксеры становятся теснее от легкого смеха, который вырывается из ее идеальных губ. Когда песня заканчивается и ритм тишины переходит в более мягкую и медленную мелодию, мне следует отойти.

Но я этого не делаю. Наоборот, я притягиваю ее к себе, не упуская из виду крошечный потрясенный вздох.

– Мне остановиться? – я понижаю голос, позволяя взгляду задержаться на ее губах.

Ее ответ звучит быстро, без колебаний.

– Нет.

Я притягиваю Уиллу ближе, и мы соприкасаемся бедрами, вместе с тем ее рука скользит по моим плечам.

Пока мы покачиваемся, я не спеша провожу пальцами по ее грудной клетке. И я замечаю, как она при этом вздрагивает.

– Ты охрененно танцуешь, – хрипло говорю я.

Она улыбается мне:

– Ага. Настоящий чудак.

Я усмехаюсь, ведя большим пальцем по ее пояснице. Ее рука кажется липкой там, где я сжимаю ее.

– Еще могу добавить, что ты неплохо играешь на гитаре.

– Ах, ну, когда Форд Грант – твой отец, ты обязан хорошо играть.

– Что насчет голоса?

– Что? – Ее глаза внезапно застенчиво закатываются.

– У тебя красивый голос, – говорю я, смотря ей прямо в глаза. Ей некомфортно принимать комплименты, она постоянно отмахивается или отшучивается.

Мы тихо покачиваемся под песню, вслушиваясь в слова.

В ней поется о сердце незнакомца, у которого нет дома, об улыбках, покрывающих твое сердце. Это захватывающе и красиво, и я ловлю себя на том, что слушаю внимательно.

– Что это за песня? – очарованно спрашиваю я. – Голос похож на твой.

Она отводит взгляд, и моя рука сжимает ее талию. Я представляю, как мои мозолистые руки скользят по ее гладкой коже, поклоняясь каждому дюйму тела. Погружаясь в нее.

– Песня называется «Fade In You», группа – Mazzy Star. Одна из моих любимых, – быстро произносит она, прежде чем комплимент заставляет ее полностью сменить тему. – Спасибо, что доверил мне Люка. Это уже лучшее лето за долгое время.

– Не за что. Спасибо, что доводишь его до смеха. Лучший звук в мире. Скучаешь по чему-нибудь из города?

– Нет. Только по лошадям.

Она подходит ближе, и я чувствую, как она прижимается ко мне. Жар. Трение. Моя рука лежит у нее на спине.

– Я найду тебе лошадь для верховой езды.

– Ты хороший человек, Кейд Итон. Вполне возможно, один из лучших. – Ее голос настолько тихий, что я едва его слышу.

Волосы у меня на затылке встают дыбом, когда я наклоняю голову к ней. Все вокруг исчезает. Не знаю, откуда у нее такой талант говорить мне то, чего я жажду. Прослеживать мою неуверенность и успокаивать боль, о существовании которой она даже не подозревает.

Я провожу кончиком носа по ее шее и мечтаю проглотить вырывающийся у нее тихий стон. Я хочу гораздо большего, чем один украденный танец на кухне, пока мой сын занимается черт знает чем.

– Ребята, вы оба самые большие чудаки! – Люк насмехается над нами, вбегая в уже слишком маленьком ему костюме Бэтмена с прошлого Хэллоуина. Мы оба вздрагиваем, быстро отстраняясь и понимая, что сейчас были слишком близко.

И, возможно, Люк не ошибается. Определенно происходит что-то странное.

13

Уилла

Как только на следующее утро я слышу щелчок замка – так Кейду не придется скандалить из-за моих сосков, – то заглядываю в слегка приоткрытую дверь в комнату Люка и вижу, что он широко растянулся кровати и выглядит очаровательно измотанным.

Улыбаясь про себя, я пробираюсь через тихий дом к кухне. Солнце пока едва взошло, отчего свет в доме голубоватый. Птицы поют снаружи и, судя по всему, чертовски счастливы. Мне не терпится посидеть на крыльце с книгой и чашкой горячего кофе.

Я захожу на кухню и останавливаюсь как