Тоненький обломочек мечты,

Не дает несчастным рухнуть в бездну —

Это помню я, и помнишь ты.

16 мая 2013 г.

Вглядываясь в смерть как в перспективу…

…вглядываясь в смерть как в перспективу

приближенья сизого тепла…

Егор Мирный

Вглядываюсь в смерть, как в перспективу

Знаю, все пройдем через нее,

Как страшусь я этот мир покинуть,

Как страшусь уйти в небытие.

Сизое тепло меня поглотит

Синяя прохлада озарит.

Сила жизни меч борьбы отложит —

Не проснется тот, кто вечно спит.

И умчат нас кони в неизвестность,

Не свисти хлыстом – не помешать.

Дантов Ад, а, может, просто вечность

Будет мое тело поглощать.

16 мая 2013 г.

«Я пишу, пишу, не уставая…»

…складывать пустячно под рутину

В полость червоточную стола…

Егор Мирный

Я пишу, пишу, не уставая,

В полость червоточную стола.

Несмотря на это, точно знаю,

Что моя работа не нужна.

Не нужна она моим коллегам,

И моим любимым не нужна.

Но не заниматься же мне бегом

Вкруг изъеденного плесенью стола.

16 мая 2013 г.

Угол

…падают кусты за ним угол

тоже выпадает из всего…

Егор Мирный

Острый угол движется навстречу,

От него никак мне не спастись,

Всю меня тот угол изувечит,

Поломает мою серенькую жизнь.

Валятся несчастья друг за другом,

Нет спасенья от лихой судьбы.

Буду сизым и холодным трупом

На столе лежать средь гнили густоты.

Заслоню глаза рукой от света,

Света истины и жизни красоты,

И не быть мне никогда отпетой,

И не видеть сбывшейся мечты.

В миг накроет меня мгла густая,

И замолкнут птицы в небесах,

И надежда жалкая, нагая,

Не проснется у меня в руках.

И пророки про меня не вспомнят,

Не просохнут слезы на глазах,

Со святыми никогда не упокоят,

И добром не помянут в речах.

18 мая 2013 г.

Жизнь и сны Марины Петровны

Толпа

Марина Петровна бредет по дорогам Чечни. Босые ноги ее по щиколотку утопают в жидкой серой грязи. Вокруг – толпа чеченских женщин. На них темные одежды, головы повязаны серыми пуховыми платками. К их ногам жмутся и стараются быть незаметными дети. Марина Петровна знает, что где-то далеко скрываются мужчины, но их не видно, они прячутся за спинами женщин.

По обе стороны дороги – раскисшие от обилия влаги поля, а на горизонте – голые безлистные деревья, в вершинах которых запутались низкие черные тучи. Идет бесконечный, унылый дождь. Все вокруг серо и неприглядно. И только белая короткая рубашка Марины Петровны и длинные, ничем неприкрытые бледные ноги ее разнообразят этот скучный пейзаж. Растрепанные мокрые волосы прядями прилипли к плечам, и капли дождя стекают с них тонкими струями.

Толпа медленно движется в полной тишине. Вдруг все заволновались, шепот пронесся по рядам – впереди военный блокпост. Дорога перегорожена джипами, свободным оставлен только узкий проход. Рослый омоновец в полной амуниции преградил путь. Женщины расступились, и Марина Петровна первая приблизилась к великану. Накануне ей провели полный курс противораковой химиотерапии. Омоновец остановил ее и объявил, что она нарушает закон – цитостатики нельзя проносить через блокпост в любом виде, даже внутри организма. Нарушение карается расстрелом.

Толпа окружила Марину Петровну – женщины и дети впереди, мужчины – сзади. Все молча, с осуждением, смотрели на нее. Некоторые крутили пальцем у виска. Никто не вступился за нее. Ей было очень плохо. От лекарств тошнило, и кружилась голова, она еле стояла на ногах. Упав перед омоновцем на колени и сжав на груди кулаки, она в отчаянии воскликнула: «Убей меня! Я все равно не могу жить с такой огромной дозой цитостатиков! Мне плохо! Убей меня!»

Омоновец отступил, а затем повернулся спиной и ушел. Марина Петровна, заламывая руки, громко кричала ему вслед. Никто не обращал на нее внимания. Толпа молча двинулась дальше.

Мечта

Сын женился поздно, в сорок лет. Зато по большой любви. Радоваться бы, но у Марины Петровны с первых же дней не сложились отношения с невесткой. Впрочем, чему удивляться? Как Марина Петровна уже давно поняла, никто из ее приятельниц не смог подружиться и войти в доверие к молодой жене сына. Правда, принимая во внимание чужой опыт, она думала, что вот у нее-то все пойдет иначе. Она сразу полюбит невестку, будет ей помогать. Вместе они будут пить кофе, есть торт и разговаривать обо всем на свете. А еще лучше устраивать семейные обеды по воскресеньям и праздникам! Увы, для подобных затей нужно желание двоих.

В настоящее же время они, Марина Петровна с мужем и новая семья сына, поселились в одной квартире. Квартира состояла из двух спален, а между ним – гостиная. Комната Марины Петровны была небольшая, но очень светлая, с огромным арочным окном. Это нравилось ей и компенсировало все прочие неудобства. Дело в том, что дом их – сущая развалюшка, был сооружен из неструганых досок, выкрашенных поверх мелом. Сквозь тонкий слой побелки явственно проступала грубая фактура плохо обработанного дерева. При этом грубые черные волосы, выпавшие из кисти в процессе побелки и прилипшие к стенам здесь и там, весьма неприятно разнообразили интерьер их жилища. Утлое жилище их находилось позади Московского вокзала на задворках заброшенных огородов. Там постоянно дул сильный ветер, всегда лил дождь, никогда никто не ходил, и вообще это – забытое Богом место. Как выглядит комната невестки и сына, Марина Петровна не знала, так как никогда в нее не заходила. Она не имела никакого представления о том, какого она размера и как меблирована. В комнате Марины Петровны стояла только одна кровать. Для остального места не нашлось.

Гостиная же была большой. Там был телевизор, и стояло несколько кресел. Как-то Марина Петровна с мужем сидели в креслах и смотрели телевизор. Вдруг стены