– В смысле?

– Жду оплаты счета, дорогой мой.

Арбузов с сожалением посмотрел на пузатую бутылку, в которой виски оставалось меньше половины. Второй такой у него не было. Он ждал посылку из-за границы только в конце недели. Это раздражало! И должник раздражал тоже, потому что не оплатил счет ни вчера, ни сегодня с утра и сейчас что-то медлил и мямлил.

– Простите, не расслышал? – притворился глухим Арбузов, потому что ответа не было. – Что вы сказали про платеж?

– Сейчас переведу, – последовал ответ, прозвучавший как угроза. – И это… Не смей на меня давить, понял?! Это может быть опасно даже для тебя!..

Артем проснулся в отвратительном настроении. Ему всю ночь снилась Наташа. Она рыдала у него над ухом, металась и стенала, обвиняя его в равнодушии и еще черт знает в чем, чего он из сна не запомнил, но что не давало ему покоя. Проснулся с головной болью. Тут же посмотрел на вторую половину кровати с нетронутой подушкой и не потревоженной простыней. Будто боялся, что сейчас обнаружит видение из ночных кошмаров там и все продолжится.

Натальи, разумеется, не было. И ее там и быть не могло. Она ушла из его дома и ни разу больше не дала о себе знать. Не звонила, не ждала у подъезда, не встречала с работы, будто бы случайно проходя мимо. Как уже третий раз подряд делала Маринка Лехина, чем доводила его до бешенства.

Наталья не ждала, не звонила, не встречала. Ее и в этом нельзя было упрекнуть. Почему она тогда не дает ему покоя по ночам? Это ведь не первая ночь, когда она ему приснилась. Были и другие сны. И развратные в том числе. И он просыпался с эрекцией и лез посреди ночи под ледяной душ.

– Может, ты по ней скучаешь? – подсказал вчера утром Леха, рассмотрев в друге признаки недосыпания и выведав все его тайны. – Может, она все же тебе нужна?

Артем промолчал. Он не знал, если честно. Он не понимал, почему она ему снится ночами, если днем он о ней почти не думал. Почти…

Вспоминать начал, когда квартира постепенно начала обрастать пылью, превращаясь в традиционное холостяцкое жилище. Когда не находилось по утрам пары чистых носков и рубашек. И пару дней назад, проснувшись около полуночи, не нашел в доме даже хлебной корки.

– Да, Тёма, исключать женщин из жизни значит исключить из жизни определенный комфорт, – философски изрек Леха тем же днем, хотя пуговицы в районе пупка на той же самой рубашке у него так и не появилось…

Артем выбрался из постели, нарочно не стал заправлять ее, даже одеяло оставил комком. Пошел сразу в душ, побрился, почистил зубы, зашел на кухню. Странно, есть совсем не хотелось. За то время, что прожил без Натальи, омлет и глазунья осточертели. До той «стекляшки», что разыскал в спальном районе Леха, было далековато. В той, что напротив отдела, ему было невкусно. Повздыхав, Артем поставил чайник на огонь. Насыпал столовую ложку растворимого кофе в огромную чашку, сахара побольше. Достал упаковку с шоколадным печеньем, надорвал край. Дождался, пока чайник вскипит, залил в чашку доверху, помешал, встал у окна. В одной руке чашка с растворимым кофе. В другой – печенье. Принялся завтракать, почти не чувствуя вкуса.

Почему? Что это с ним? Что все вдруг стало пресным? Скучает по Наталье или просто по женщине?

Он подумал минуту и решил, что абы какую женщину он не хочет. А вот Наталья…

Зачем она ушла, ну! Чего вдруг? Ну задержался он с Лехой, просто домой не хотелось. У мужиков так бывает. Почему она сразу за чемоданы схватилась? И смотрела, уходя, на него так, что у него до сих пор на душе скверно. И завалявшаяся в сейфе бархатная коробочка с неподаренным кольцом без конца попадается на глаза. Будто нарочно, чтобы его позлить!

Мобильник на столе завозился и пискнул приятным звуком. Артем покосился. Ничего себе! Сообщение пришло от Тины – его бывшей девушки. Он почувствовал себя довольно странно. Удивился? Обрадовался? Перепугался? А чего? Того, что она может попроситься обратно? Хотел ли он этого?

Точно нет! Бешеный ритм жизни, который она задавала, был сносен до поры до времени. Потом он от него устал. Снова садиться на карусель, которую раскручивала Тинка, он не хочет. Не выдержит.

«Перезвони», – написала его бывшая девушка.

В этом она была вся! Интрига! Главное, внести интригу! Если писала, могла бы и подробности огласить. Чего конкретно нужно? Чего хочет? Послать ее?

И перезвонил.

– Чего тебе? – спросил Артем, не почувствовав никакого волнения после ее приветствия.

– Слышала, ты с девушкой со своей разбежался? – спросила Тина. – Правда, нет?

– Тебе-то что?

Артем швырнул в сторону пачку с печеньем. Дерьмо, а не печенье! У Натальи простые гренки были слаще.

– А может, я вернуться хочу. – Она хрипло рассмеялась, так она обычно смеялась после секса. – Примешь?

– Нет. – Артем поразился, насколько твердым был его голос. – У тебя все?

– Злишься? – удивленно хмыкнула Тина. – Если злишься, значит, переживаешь. А чего не удержал? Почему позволил ей уйти? Узнаю тебя, Григорьев! Опять не мог разобраться, нужна ли она тебе!

И Тина рассмеялась своим отвратительным лающим смехом, который он прежде находил замечательным. И не столько смех ее был отвратителен, сколько то, что она была права.

Он не смог разобраться, нужна ли ему Наталья! Не смог! И позволил ей уйти, считая, что зона комфорта, которую обеспечивала ему она, может случиться и с любой другой.

А другой-то почему-то и не хотелось теперь, вот так…

– Значит, нужна, – заключила Тина со вздохом. – Значит, ты теперь злишься, потому что проморгал ту единственную, которая была способна терпеть твой отвратительный характер и…

– Чем это мой характер отвратителен? – вдруг заинтересовался он.

– Ты… Ты такой равнодушный, Григорьев! Ты вот рядом, и тебя будто нет! И все будто в тебе замечательно, а выносить тебя невозможно! Ты уравновешен, хорош в постели, воспитан, но, блин, ты такой равнодушный, что тебя просто удавить временами хочется!

– Чего же не удавила? – спросил он угрюмо.

– Теперь жалею, представляешь?

Она снова хохотнула утробно. И он подумал: а не занимается ли она сексом, одновременно говоря с ним? Она могла! Тинка – она такая!

– Если бы я с тобой тогда расправилась, не пострадала бы невинная любящая тебя душа.

– Это ты о ком?

Он машинально глянул на часы. У Тинки оставалось еще ровно полминуты на треп. Иначе он опоздает на работу.

– Я о твоей Наташе. Жалко ее!

– Ишь ты, какая заботливая! Чего это ты ее жалеешь? Она, может, уже обрела с кем-нибудь свое счастье. Почти неделя прошла и…

– Не обрела, дурак! – резко оборвала его Тинка. – В травму ее к нам привезли тем же вечером, когда она от тебя ушла. Под машину попала. То ли нарочно, то ли случайно. В коме была до сегодняшнего утра. Что очнулась – чудо…