– Мне уже слишком жарко. Вылезай, я оденусь.

– Я не пойду в мокрых штанах в спальню.

– Еще как пойдешь.

– Это нерационально. Я просто закрою глаза. Давай, иди переодевайся. – Он вытягивает ноги, принимает расслабленную позу и закрывает глаза. Его ступня упирается мне в бедро. По телу проходит нервная дрожь.

– Чего ты ждешь? – не открывая глаз, спрашивает он. – Только не говори, что мне надо пообещать тебе не подглядывать…

Алекс нагло ухмыляется, и мне так сильно хочется сбить с него спесь.

– Ой, Алекс, давай не будем притворяться, словно ты не видел меня голой… Ты даже трогал. – С этими словами я выбираюсь из воды, расплескивая ее на пол.

Руки от волнения не слушаются, а сердце выбивает бешеную дробь. Я хватаю полотенце и кутаюсь в него. В зеркале ловлю взгляд Алекса. Замираю. Он смотрит на меня. Его глаза открыты. Не знаю, когда именно он открыл их. Но боюсь спросить. Он не шевелится, буравит меня напряженным, пристальным взглядом. Ничего не отвечает на мою колкость. Я хватаю вещи, которые он дал мне чуть раньше, и выбегаю из ванной. Плотно закрываю за собой дверь и обессиленно опираюсь о нее. Слышу, как он включает душ. «Марион, соберись, – говорю я себе. – Не смей растекаться лужицей!»

Дрожащими руками я кое-как вытираю капли воды с кожи и надеваю его вещи. Я тону в его майке, она доходит мне до середины бедра, а шорты закрывают колени. Я наматываю полотенце на волосы и растерянно оглядываюсь. Что мне делать дальше? Сердце все еще бешено колотится в груди. В доме очень холодно. Я чувствую, как замерзают кончики пальцев на руках и ногах.

Вдруг неожиданно за моей спиной открывается дверь, я еле успеваю отпрыгнуть. Он в одном полотенце. Конечно, у него же не было времени приготовить себе одежду.

– В доме холодно, – выпаливаю я и отворачиваюсь к стене, лишь бы не смотреть на него и на то, как капли стекают по его голому торсу.

– Прыгай в кровать, – как ни в чем не бывало отвечает он. Я слышу характерный скрип той самой полки, в которой хранятся вещи. Также слышу, как он переодевается. Чувствую, как щеки краснеют, а в животе щекочет.

– Здесь одна спальня?

– Я лягу на диване.

– На каком диване? – Я все еще не смотрю на него.

– Интересная стенка? – снисходительно интересуется он.

– Тебя задело, что вместо твоего стриптиза я выбрала кирпич?

– Я одет… – бормочет он. – И не то чтобы ты не видела меня голым… – возвращает он мои же слова.

Я молчу, не знаю, что ответить. С моей головы падает полотенце, мокрые волосы рассыпаются по спине. Но я не шевелюсь, чувствуя его приближение. Тихие шаги у себя за спиной. А затем его дыхание над собой. Я боюсь повернуться, боюсь встретиться с ним взглядом, боюсь того, как он штурмует мое сердце… Того, как он заставляет меня волноваться и нервничать. Я чертовски боюсь его и того, как он отнимает у меня контроль.

И именно потому, что я боюсь всего этого, я поворачиваюсь к нему. Я заставляю себя встретиться с ним взглядом, заглянуть в бездонные голубые глаза. Показать ему, что я ничего к нему не испытываю и никакого страха во мне нет. Я смотрю на него твердо. Упрямо. Я не могу разгадать Алекса, но, черт возьми, я бы отдала все на свете, чтобы раскусить его. Узнать, что скрывается за этим напряженным взглядом… Он поднимает руку и гладит меня по голове. Нежно, едва уловимо. Я боюсь пошевелиться. Нежность – худшее, что он может подарить мне. Нежность – то, на что реагируют мои душа и сердце. Нежности под силу пробраться сквозь мою броню. Нежность сильнее боли.

Кончики пальцев дотрагиваются до моей щеки и рисуют дорожку к подбородку. Теплые прикосновения, такие трепетные, такие ласковые, едва ощутимые, но, вместе с тем, они пронизывают насквозь мое тело. Я чувствую каждый миллиметр его кожи и жадно впитываю эти ощущения. Большой палец опускается на губы. Я сглатываю. Он продолжает смотреть на меня. И, словно дразня, ласково ведет по нижней губе, вырисовывая дугу, будто играет с ней и моими чувствами. Это чертовски приятно. И это чертовски злит. Меня бесит его нежность, бесит то тепло, что исходит от него, бесит тот трепет, с которым он касается меня. Я не согласна с такими правилами игры. Я не согласна попадаться в одну и ту же ловушку дважды. Я, может быть, и дура, но не настолько. Поэтому с вызовом смотрю ему в глаза и ловлю его палец зубами. «Попался», – говорит мой взгляд, и я кусаю его. Достаточно сильно, чтобы он ощутил боль. Он даже не хмурится. Продолжает гипнотизировать меня своими прекрасными глазами. Я не выдерживаю подобного натиска. Выпускаю его палец и, пригвоздив взглядом, гневно шепчу:

– Больше никогда не смей касаться меня.

Я поднимаю руку, чтобы оттолкнуть его. Но он ловит мою ладонь и тянет на себя. Наши тела сталкиваются. Он продолжает молчать и этим сводит меня с ума. Я поднимаю голову и вглядываюсь в его лицо. Вижу каждую крапинку в светло-голубом океане глаз. Вижу линию мелких, едва уловимых морщин. Вижу трещинки на губах и щетину, покрывающую подбородок. Мое дыхание учащается. Его запах заполняет легкие, его взгляд пленяет и не отпускает. Его губы так манят… Он слишком близко.

– Пусти, – шепчу я ему в губы.

Он ведет носом вдоль моей скулы, медленно, осторожно, вдыхая меня, и я теряюсь в этом ощущении. Теряюсь в его прикосновениях и близости. Голова становится тяжелой, сердце выпрыгивает из груди, а руки дрожат. Я ненавижу то, как реагирует на него мое тело. Ненавижу, как предательски я льну к нему в поисках его тепла и объятий. Ненавижу ту бурю чувств, что испытываю.

И всей душой ненавижу его. За то, что он позволяет себе подобное, за то, что играет со мной, за то, что мучает меня. Я смотрю ему в глаза и вижу в них желание и потребность. И я знаю, что могу поиздеваться над ним, точно так же, как и он надо мной. Я знаю, что мне надо взять ситуацию под контроль. Потому что я больше никогда не позволю ему управлять мной, словно марионеткой. Поэтому я встаю на носочки и нежно касаюсь его губ. Едва уловимо, невесомо… Я хочу убить Алекса его же оружием.

Как только мои губы накрывают его, он замирает и не шевелится. А затем закрывает глаза… Я опускаю руку ему на затылок, притягиваю ближе. Веду языком вдоль его нижней губы, оттягиваю ее, посасываю, дразню и свожу его с ума… Но вместе с тем с ума схожу и сама. Его подбородок приятно колет мою кожу, его вкус сладко ложится на мой язык. Его мягкие губы словно созданы для моих. Так правильно это чувствуется. Поцелуй, уносящий на седьмое небо. Я продолжаю свою пытку. Дарю ему нежность и вижу, как он в ней растворяется. Глажу его скулу и оставляю маленькие, едва уловимые поцелуи на подбородке и опять легким прикосновением целую в губы.

Алекс обнимает меня за талию. Теплые крепкие ладони прожигают меня даже сквозь ткань футболки. Он отвечает на мой поцелуй, в медленном танце переплетает наши языки. Я злюсь на то, как приятно целовать его, на то, с какой легкостью он позволяет себе целовать меня. Я резко тяну его волосы и грубо кусаю. Кусаю до крови. Кусаю так, чтобы он почувствовал боль. Чтобы ощутил, каково это, быть на седьмой небе, а после полететь стремительно вниз. Мы оба ощущаем железный привкус крови. Я отстраняюсь и смотрю на него взглядом, полным ненависти.