реальности, точно как слово «единорог», как слово «Бог», не знаю, возможно, оно передает то, чего нет у меня перед глазами, передает звуки в наушниках, которые скрывают от меня часть мира, и стоит мне закрыть глаза, как он исчезает целиком, и теперь я могу думать, теперь я больше не посасываю зубы, как Суут, и язык лежит неподвижно, больше не распухает и не кровоточит, я закрываю глаза и слушаю, я Коди, но не знаю об этом, или я об этом знаю, но не воображаю себя им, я воображаю, как буду жить, вырасту и стану взрослым, я прячусь в углу на продленке и слушаю секретную музыку, моя тайная жизнь, моя настоящая жизнь, я воображаю, что это я ее играю, что я уже взрослый и говорю, легко и раскрепощенно, в шутку и всерьез, я вижу, как я тычу пальцем в ноты и что-то обсуждаю, глиссандо или вибрато, и вижу мои руки, мои локти, мои запястья и пальцы, такие невесомые и ловкие, уверенные и надежные, я спокоен, бесстрашен, я что-то объясняю, показываю на виолончель, расслабленно держа смычок, но уголком глаза вижу, как вперед выходит безумие, и безумие вопрошает, и безумие давит и настаивает, безумие угрожает мне, когда я не отвечаю, спрашивает, чем я занимаюсь, смеется над звуками в наушниках, я смеюсь в ответ, встаю, надо позвать остальных и рассказать, говорит оно, у меня перед глазами темнеет, и я роняю его на колени, теперь я смеюсь над ним, потому что вижу, как оно удивлено, оно думало, что я сдам назад, и безумие обмякает в одном теле, поднимается в облике другого, я несколько раз пинаю его по икрам и упираюсь лбом ему в переносицу, типа отпихиваю его головой мелкими толчками. Пульсирующий ритм, повторяющийся узор, регулярное переключение между более сильными и слабыми отрезками в закольцованной последовательности разных звуков. Сюиты Баха для виолончели, где ты, твою мать, это откопал, придурок, вали отсюда, наскок и удар головой, и вот в помещении никого, кроме меня, и язык все так же лежит неподвижно и не набухает, но теперь я знаю, что я – Коди, а это лишь шлак и психомоторное торможение, яд, который его высочество безумие сливает из себя, это популярная мечта о существах, умеющих менять форму, менять облик, становиться кем-то другим, как будто можно подойти к ребенку, крепко взять его за подбородок и сказать, что в будущем киотские клоуны [63] будут смеяться над романтическими описаниями реликтовых лесов, разбрасывать вокруг себя отрубленные лица и ставить модернистский балет внутри лобных долей, а там отростки лобной кости зацветут, как инфекция, так, чтобы львица смогла согреть яйцо, высиживая латентные психозы, пока они не сольются с диссоциативным, то есть с наркотиками, которые, в свою очередь, должны резко окунуться в дофамин, в высвобождающие бассейны, которые отражают психоактивные разветвления всего мира. Какое гребаное дерево-монстр, говорит Коди, roots vibe диско, и все такое, и так далее, пусто в кармане и на счету, только два-три глотка водки в бутылке из-под колы, последний транк, братан уже в отключке, только последний спидбол, пожалуйста, множество униполярных психических нарушений, говорили они, но мы не спешили, братишка, одна только старая открытка с оборванными углами, свернутый чек, пустой конверт в кармане, как напоминание о лучших временах. Да. Безнадежно, не так ли? – говорят врачи, когда мы не слышим. Но мы знаем, мы не дураки, сказал Марко, когда я навестил его в первую неделю, то, что у тебя грязная одежда и долги у пристава, не значит, что ты идиот, как я сказал тюремщику, перед тем как он захлопнул дверь камеры, улыбаясь, как сукин сын, как вертухай. Клянусь, мы читали все эти книги, продолжал Марко, со странным взглядом, что, черт возьми, нам еще было делать все годы в заключении, и поверь, чувак, мы знаем все о разных растениях, и плодах, и времени сбора урожая, и об ангедонии, и разных рецепторах, и о таком, как модель стресс-уязвимости, ты сам-то читал Библию, сукин ты сын, я тебе говорил, откровения здесь приходят как по заказу, одно за другим, как на ленте с петардами, как на жемчужном ожерелье, я вам говорил, вам нельзя было давать мне компьютер, ручку и бумагу, потому что, стоит мне подключить мой мозг к интернету, как меня накрывает, ну, понимаешь, потоком льются выводы, аналитика и озарения, пока не начинаешь плавать в дерьме, что называется. Ты знал, что можно получить копию своей медицинской карточки? – спросил Марко. Интересное чтиво. Аффективные расстройства делают невозможным или по меньшей мере затрудняют ежедневное функционирование. На протяжении многих лет последствия проявлялись по-разному, но среди повторяющихся симптомов можно назвать такие: чувства одиночества, изоляции и ненужности, проблемы со сном, интернализация социального опыта. Зависимость, конечно. Такое захватывающее чтиво, что даже вдохновляет вести собственные заметки. Нужно не забыть спросить психолога, можно ли считать этот алкоголизм, с короткими периодами других зависимостей (например, от марихуаны, амфетамина, кетамина, МДМА, бензодиазепинов, кокаина (в твоем сне, чувак), следствием или по меньшей мере связанным с развившейся (могу я тут сказать расцветшей) социофобией? Другие виды компульсивного поведения. Чьи мысли у тебя в голове? Ты взрослый человек, но считаешь себя травмированным ребенком. Ты считаешь себя жертвой, и поэтому видишь свое право на огульную и, честно говоря, довольно нечетко определяемую ненависть неотъемлемым. Ты живешь в тени неудач родителей, их потерь, их слепой борьбы. Тебе нужно заботиться о своих маленьких детях, а ты начинаешь плакать, как только задумываешься о собственном детстве. Ты хочешь убить того, кого видишь в зеркале, но не решаешься, так что меняешь зеркало на окно. Кто там находится? Твое представление о себе приводит к критическому состоянию, главные составляющие которого ‒ это парализующий фатализм в комбинации с затмевающим всё дефетизмом. Черт, брат, сказал Марко, все эти слова. Знаешь, каково это иметь их у себя во рту? Как сказал Тупак, хочешь быть гангстером? О’кей, но тогда хватит ссать, делай настоящую революцию. Но ты знаешь, как обстоят дела. Только Бог мне судья. Фатализм, дефетизм? Погугли, чувак, сказал Марко. В философии это называют ресентиментом, сказал мне Хаким, а Хаким прочитал больше всех во всем учреждении, об этом писал один немецкий чел. Тебе нужно почитать побольше философии и Маркса, и современной политической теории, сказал он, почти все есть в книгах. В Коране, даже в Библии, поверь мне. Конечно, Тупак ‒ это начало, хорошо, что ты читаешь его стихи и смотришь интервью, хорошо, этот парень во многом был прав