В ВВС привычное дело перекусить в кабине АВАКСа или любого другого тяжелого самолета, однако работа в СНУ регулируется нормативными актами Федерального агентства по охране труда и здоровья. Агентство посчитало, что кабина является наземным вычислительным пунктом. По их нормативам есть или пить в кабине запрещено.

При этом агентство по охране труда и здоровья не принимает во внимание, что на обычном рабочем месте человек может выйти на перерыв. Мы этого сделать не могли — необходим непрерывный контроль над летательным аппаратом. Но питание в восьмичасовом полете является насущной потребностью, как и в любой другой кабине. Бывало, и пустые бутылки наполнялись за время полета.

Проблема была в другом: я выказал непрофессионализм, которого командир от меня не ожидал.

На следующий день мы получили от него служебную записку с напоминанием о том, что есть в СНУ недопустимо. Что, впрочем, не помешало нам проносить внутрь легкие закуски и бутылки с водой и газировкой. Хотя с тех пор я не заезжал перед дежурством в «Бостон-Маркет» за едой на вынос.

Впрочем, при выполнении этого задания у нас с Дженцем не было времени на еду и игры. В некоторых положениях горы и отроги заслоняли цель. Я управлял беспилотником в ручном режиме, — чтобы удерживать объект в поле обзора, требовалось выполнять сложные маневры. Временами приходилось подбираться близко к цели, чтобы иметь возможность посмотреть прямо вниз и увидеть дорогу. Это невозможно сделать с включенным автопилотом, который ограничивает угол крена с целью предотвращения сваливания.

Ветер тоже доставлял массу неудобств.

Дело происходило в межсезонье, а на этой высоте в горах скорость воздушных потоков достигает 180 километров в час, если не больше. Чуть зазеваешься, и беспилотник снесет на несколько километров в сторону от цели. Чтобы минимизировать воздействие ветра на самолет, постоянно приходилось сохранять крутой угол крена.

Мы заняли позицию к северу от дома, откуда могли присматривать за извилистой дорогой, ведущей в деревню. Необходимо было держать в поле зрения подступ к поселку, чтобы не пропустить прибытие курьера. Дом неуклюже громоздился на самом краю террасы. Ту часть, которая нависала над краем уступа, подпирали толстые деревянные балки. Повреждение даже одной балки могло привести к катастрофе. Я живо представил себе, как дом медленно переваливается через край, обрушивается на расположенные внизу дома и вызывает эффект домино, который приводит к уничтожению всей деревни.

Тони, офицер связи в ту смену, вывел меня из причудливых видений.

— Оставайся на этой позиции, — попросил он. — Аналитики просят понаблюдать за активностью.

— Вас понял, — ответил я.

Неприятнее всего ждать. Я посмотрел на часы — 22.00. Встреча уже скоро, плюс-минус полчаса — в этих краях все живут по своему собственному времени. Мы кружили над проселочной дорогой, внешне напоминавшей изогнутую ватную палочку. Пилотирование не представляло сложностей, хотя для того, чтобы следить за переменчивыми ветрами, требовалась немалая концентрация внимания. К счастью, дом не двигался, в противном случае держать его под наблюдением было бы просто невозможно.

Двор окутала тьма. Единственным ярким пятном на инфракрасном изображении было кострище, но оно уже давно остыло и слилось с фоном. Некоторое время по территории двора бегала собака; вскоре и она ретировалась под крышу теплого дома, поскольку температура окружающего воздуха стремительно падала.

Я взглянул на часы. Уже полночь, а курьера все нет. Террористы меняют тактику с досадной регулярностью, однако время встреч не меняют никогда. После полуночи встречи не происходят. Сегодня связной уже не приедет.

Курьер появился спустя пару дней, когда над домом дежурил сменный экипаж. Он проследил путь курьера до другого явочного дома, расположенного в той же долине. Мы следовали по пятам курьера в течение двух недель, выявляя запутанную сеть его контактов и потенциальные цели. В какой-то из дней один из наших экипажей увидел, что курьер разговаривает с неким человеком на мотоцикле.

Из других источников мы знали, что на мотоцикле перемещался Командир. По некоторым данным, мотоцикл был единственным в провинции, и на нем наглый террорист, убежденный в своей неуязвимости, и совершал поездки. Командир полагал, что «Хищники» действуют далеко на юге, гоняясь за призраками, в то время как основные американские вооруженные силы далеко на западе ведут борьбу с талибами.

Он чувствовал себя в безопасности.

С тех пор нашим объектом наблюдения стал мотоцикл. Пока идентифицировать Командира мы не могли. Возможности оптоэлектронной системы не позволяли рассмотреть его лицо. Чтобы получить четкое изображение лица, требуется подобраться к объекту очень близко, однако по соображениям секретности мы не стали этого делать. Пока мы наблюдали, офицеры разведки по своим каналам тоже пытались подтвердить, что человек, разъезжающий на пассажирском сиденье мотоцикла, именно Командир. Подтверждение этому пришло через нескольких дней.

Далее последовали шестьдесят кошмарных суток, в течение которых мы неотступно следовали за ним по окрестностям. Мы контролировали каждый его шаг, наблюдая за тем, как по утрам, сразу же после восхода солнца, он начинает свои вояжи. Командир посещал одни и те же дома, задерживаясь в них лишь на несколько минут, чтобы передать сообщение. Мы кружили вокруг, готовые в любой момент нанести удар в случае поступления соответствующего распоряжения. В кабину я вернулся только спустя несколько недель после полета над Гиндукушем и сразу повел «Хищника» к дому Командира. Так продолжалось почти месяц, и каждый раз, заступая на дежурство, я наперед знал, что мне предстоит увидеть. Примерно в семь утра появлялся водитель на мотоцикле. Командир к этому времени уже не спал. Он поднимался пунктуально, с рассветом, и, пока ждал водителя, завтракал. Он был пунктуальным — каждый день вставал в одно и то же время.

Перекрестье на наших дисплеях было неотрывно приковано к двум седокам на мотоцикле, которые по тряской проселочной грунтовке выбирались на асфальтовую дорогу, готовясь совершить свой дневной вояж. Первую остановку они делали на автозаправке. Это была типичная провинциальная заправочная станция, как в Америке — только без навеса над бензоколонками. Обозначалась она круглым знаком в оранжево-белых тонах. Как и прочие пакистанские постройки, заправка была огорожена металлическим забором с двумя воротами, открытыми в рабочее время.

Остановка на автозаправке занимала пять минут. Пока Командир слезал с мотоцикла, шел в офисное помещение и покидал его спустя пять минут, мы успевали совершить над ним один круг. Бензин он никогда не покупал.

Следующим пунктом маршрута, как я уже знал, значился расположенный неподалеку дом одного из террористов. Я повернул «Хищника» и полетел в восточном направлении, в долину. Чтобы не выпускать Командира из поля зрения, я держался от него на довольно близком расстоянии; впрочем, мы и так знали, куда он потом направится. Дом был скромным, с воротами и маленьким двором. Как и на заправочной станции, Командир слезал с мотоцикла и сразу же шел в дом, оставляя водителя дожидаться снаружи.