– Этот младший достиг седьмой звезды менее пятнадцати дней назад, – ответил я, не выпрямляясь.

– Ты выглядишь просто ребенком, – продолжил собеседник, – сколько тебе лет?

– Этому младшему через месяц будет одиннадцать.

– Одиннадцать? – Воин смолк на долгие секунды, заставляя меня нервничать. – Посмотри мне в глаза! Что ты сейчас делал с этим несчастным животным?

– Младший испытывал свои новые силы, – выпрямившись и глядя в темные глаза Воина, ответил я почти правду, надеясь, что он не видел избиения несчастной антилопы.

– Почему в таком возрасте ты здесь один?

– Здесь? – осмелился я уточнить.

– В пустоши, вне безопасных стен, без старших? – перечислил Воин.

– Этот младший отстал от своей группы, чтобы провести проверку, – снова ответил я полуправду.

– Почему, даже если стереть с тебя пыль пустоши, ты выглядишь как грязный оборванный нищий? – я увидел на лице Воина гримасу.

– Этот младший не очень ладит с людьми в деревне, – позволил я себе немного пожать плечами.

– Ты, достигший в одиннадцать семи звезд, не ладишь с жителями? – удивился Воин. – Это ведь та дыра у реки, где пьянствует Орикол?

– Верно, старший, – я коротко поклонился, лишним не будет.

– И Орикол не вцепился в тебя, будто клещ? – Воин расправил платок, свисающий на грудь, и провел рукой по гербу, но смысла его жеста я не понял… Стряхивал пыль? Вспоминал город? – Ты понимаешь степень своего таланта?

– Этот младший считает свой талант немного лучше хорошего. – Я опустил глаза на шею собеседника, не выдерживая давления его взгляда. – Уважаемый Орикол не знает о моем таланте.

– Как много интересного я узнаю из твоих ответов, – покачал головой всадник. – Я слышу столько старой, но еще не остывшей ярости в твоих словах. Небеса бросили в руки Ориколу изумительную драгоценность, но он втоптал ее в навоз. Как твое имя?

– Леград, – снова совершил я поклон.

– Хорошо, увидимся в деревне.

– Старший!.. – я поторопился принять позу смиренной просьбы. Тело склонено параллельно земле, ладони сложены лодочкой и вытянуты над головой.

– Говори, – я не вижу лица собеседника, но и не слышу в его голосе удивления. Он догадывается о моей просьбе. Но она должна быть озвучена. Я не знаю, что в голове у этого Воина и что он будет делать дальше.

– У этого младшего просьба к старшему, которая не будет сложной для него.

– Ты переигрываешь в своем угождении. Я сам решаю, что для меня сложно, а что нет, – перебил меня Воин. – Продолжай.

– Младший умоляет старшего не говорить в деревне об этой встрече и о том, что этот недостойный идет по пути Возвышения. Умоляю старшего оставить нашу встречу между нами.

– Похоже, слово «не ладит» плохо описывает твою жизнь, раз ты так смиренно привык просить снисхождения! – Воин помолчал. – Во сколько ты начал заниматься и с какой звезды?

– Этот младший занимается Возвышением восемь с половиной месяцев, – я не рисковал разгибаться, все висит на волоске. – Младший начал с третьей звезды.

– Я видел, как ты сорвал ветку колючки и стегал ею пересмешника, покажи мне ладонь, – приказал Воин и внимательно осмотрел ее. – Идеальная закалка. Тело и душа, идущие к небесам бок о бок. Хорошо. Эта встреча останется между нами. Мне интересно, что получится из тебя, Леград. Если ты сумеешь дойти до конца, то польза городу будет велика.

Воин снова намотал на лицо платок пустынника, защищающий от пыли, и стукнул бока ящера пятками. Я посмотрел вслед Воину, который быстро удалялся в сторону деревни, поднимая в небо густую пыль, и сам оглядел ладонь. Целая, хотя он, скорее всего, ожидал увидеть ссадины от шипов. Но у меня давно сошли даже старые мозоли от камней. Хорошо, что на стройке можно было вымазаться грязью, и никому не было нужды присматриваться ко мне. Похоже, мое состояние с повышающимся сопротивлением тела не уникально или, во всяком случае, известно вот этому Воину. Идеальная закалка. В общем, и я почти так же назвал. Только мое отдельное – закалка тела, закалка меридианов объединили в единую – идеальную. Хорошо, что я смог заинтересовать этого проверяющего, и теперь есть надежда, что моя тайна останется не раскрытой. Но каков гад! Я раздраженно пнул землю и сплюнул скрипящую на зубах пыль. Мы тут неделю корячимся и собираем колючку, чтобы по его приезде топить только ею и не раздражать важного гостя ароматами горящих лепешек джейров. Мы ждем его только через три дня, а он уже тут. И надо же было так мне повезти! Совпадение, достойное великого неудачника! Впервые за почти год я сорвался, и это увидел во всей красе человек, который тоже бывает здесь всего один день в году! Я с ненавистью снова плюнул под ноги и побежал в деревню, забирая чуть в сторону, чтобы не глотать поднятую пыль. Как бы суметь маму предупредить о нависшей над нами угрозе? Всего одно слово, и единственное, что нам останется – это бежать в пустошь. Нужно быть готовым и к этому варианту.

Как и в прошлом году, после приезда проверяющего Воина, вся обычная жизнь деревни полетела в пропасть. Начнем хотя бы с того, что, вернувшись за ограду, я обнаружил, что тут уже готовили праздничный ужин. Готовили на этой проклятой колючке, которая и втравила меня в беду. Она давала отличный жар, но и прогорала просто мгновенно. Поэтому с ней никто и не связывается обычно. Будем надеяться, что мы ее приволокли достаточно. До прихода мамы, которую просто не было способа предупредить, я больше мучился от вороха мыслей, что терзали меня, чем занимался делом. Откуда у нас ценные вещи, что заслуживают того, чтобы их тащили на своей спине в пустошь? Так что сборы заняли у меня меньше часа. Немногие запасы еды, огниво, простая кухонная утварь, по большей части облитая белой, она просто легче, большой сверток шкур и кож, немного одежды, больше для сестры, пара самых дорогих книг и то, что мама продолжала именовать моим наследством. Сборник рецептов и описаний, связанных с работой по металлу, и самый малый набор инструментов кузнеца. Я вытащил из ниши между ложем мамы и стеной небольшой сундучок из полированного дерева мопани и кожи буйвола, с уголками из бронзы. Немного поколебался, но все же расстегнул ременную застежку крышки и откинул ее. Внутри были аккуратно и плотно уложены инструменты. Я вытаскивал их и наслаждался ощущением их тяжести, гладкости, надежности. И конечно, воспоминанием, что их так же сжимали когда-то руки отца. Клещи, ручник, гладилка, раскатка, гвоздильня, зубило, подсечка, обжимка, подбойки и пробойники в отдельном раскладном подсумке. Ну и конечно, там был молот, лежавший на дне, который, как думает Кардо, самая дорогая вещь в наборе. Он сильно ошибается. Самое дорогое здесь как раз самое мелкое и сделанное из стали, которой просто нет в нулевом поясе. Например, пробойники, которыми пользовался еще дед отца и на которых – я провел пальцем по кончикам от самого тонкого к самому толстому – нет ни следа от сотен тысяч ударов. А молот… Что молот? Его можно сделать почти из подручных материалов. На первый раз даже из камня Древних. Жаль, что всем этим отец меня считай и не учил пользоваться. Мал был, да и вечная дорога. Так, нахватался в редкие дни, когда отец иногда напрашивался на работу в чужой кузне.