Что бы мы ни сказали, что бы ни сделали — все не так, все плохо. Ситуация порой доходит до маразма. Например, мама отварила вареники, а бабушка как заорет: «Куда ты столько масла бухнула?! Это же голимый холестерин, гибель для сосудов! Ты, верно, до инсульта меня довести собираешься?!» Ежу ясно, с маслом вкуснее. Казалось бы, не нравится — не ешь, никто же насильно не пихает. Но нет — бабушке нравится поднимать шум до потолка… А нам — хоть из дома беги! Проблема в том, что бежать, собственно, некуда…

Мама даже читала бабушке из Сафо: «Если бушует гнев в твоем сердце, оберегай язык свой от лая». Но баба Рая заявила, как отрубила, чтобы не морочила ей голову книжными измышлениями.

Я ее не морочу. Я отмежевываюсь от нашей безумной старушки, врубая музыку, разные забойные песняки. Часто слушаю Глюкоzу и всегда подпеваю ее хиту: «Я буду вместо, вместо, вместо нее, твоя невеста, честно, честное е…» И так далее. Потому что твердо решила отбить Стасика у разных шалав, включая всех прошлых и грядущих продюсерш. Конечно, любить плейбоя трудно. Гораздо труднее, чем какого-нибудь правильного хлопца. Но ведь с правильными занудами совсем не интересно, они слишком предсказуемые — вообще не зажигают!.. И потом, кажется, привлечь к себе внимание Рудницкого мне конкретно удалось, за что отдельное спасибо Глебу Колокольникову.

Сегодня воскресенье, 29 июня. До суда осталось два дня. Чем ближе судный день, тем сильнее накаляется обстановка. В пятницу маме позвонила Мирошник с пренеприятнейшим известием: наш папочка подал второе исковое заявление — о разделе имущества. Чтобы нам жизнь медом не казалась… Мама сначала молчала, носила новость в себе. А как только призналась, началось светопреставление. Баба Рая расшумелась: где была твоя голова, когда ты выходила замуж за этого негодяя? Меня подмывало задать ей встречный вопрос насчет Ефима Петровича. Уезжая, она выписалась из квартиры, а в Ялте ее никто не думал прописывать. Она теперь типа бомжа. Но говорить об этом без толку — за собой бабуля промахов не замечает. Орет, когда ей никто не возражает. Вообще бы драться начала, вступила в рукопашную. Ужас какой-то…

Мама позвонила знакомой юристке тете Лиле, чтобы посоветоваться, после чего резко приуныла:

— Оказывается, жилплощадь и остальное имущество делится в равных долях между супругами, а совершеннолетние дети в расчет не принимаются.

— Погоди, Софья, у вас ведь еще машина есть и гараж, — вставила лыко в строку ба.

— Той машине грош цена в базарный день: ржавая консервная банка. И гаражу тоже… Был бы он капитальный, а то так — металлолом.

Я представила, как мы втроем переедем в однокомнатную квартиру, и мне сделалось дурно. Это будут кранты. Как говорится: сушите весла!.. Бабушка накапала себе лошадиную дозу валокордина, положила на лоб мокрое полотенце и с протяжным стоном привалилась к стене. Мама умоляла ее прилечь на кровать, чуть ли не в ногах валялась, но бабуля была непреклонна. Решила доконать нас своим коматозным состоянием. А как иначе? На миру и смерть красна!

Тетя Лиля вскоре перезвонила, велела сильно не суетиться, кочумать: пока суд да дело, могут пройти месяцы или даже годы, поскольку на квартиру еще нужно найти покупателей. Причем с таким расчетом, чтобы вырученных денег хватило на две равноценные комнаты в коммуналках. Комната в коммуналке! По-моему, легче сразу застрелиться!.. К тому же Лилия понятия не имела, что в нашей ситуации срок от суда до дела не затянется: головорезы придадут процессу ускорение.

— Все! Я иду к сватье. Устрою Антонине крупный разговор! Пусть вмешается, разберется со своим сынком. Что за тварюга? Последнее отобрать готов! — Бабушка сорвала со лба повязку.

— Мамочка, приляг, пожалуйста. Никуда ходить не нужно. Ты будто не знаешь мою свекровь — не станет она вмешиваться!.. Вспомни, Ленькины родители после свадьбы нам даже не предложили пожить у них, хотя жилплощадь позволяла — такая же «двушка».

— Угу, баба Тоня равнодушная, как шланг, — подтвердила я.

Бабушка бессвязно причитала, мама отрешенно терла виски, морщилась и ерзала. Козе ясно, что ей хотелось закурить. Курящие — те же наркоманы, без никотина у них начинается ломка. Я принесла ей пачку сигарет из сумочки и предложила не мучиться. Разумеется, бабуся подскочила, завизжала как резаная. Но мама, наконец, дала ей отпор:

— Так, спокойно!.. Я курю, как ты знаешь, всю сознательную жизнь с перерывом на беременность и кормление грудью. Мне уже сорок лет! Почему я постоянно должна перед тобой оправдываться?! Тихо. Тихо, я сказала! — Она демонстративно подпалила сигарету, затянулась и ожесточенно продолжила: — И вообще. Хватит мной помыкать! Назначаю себя старшей в семье. Попробуйте только ослушаться!

Мне ее заявление понравилось. И баба Рая заткнулась, не нашла, что возразить. Дернулась от злости да села на ту же табуретку, изображая из себя замученную, несчастную, умирающую старушку.

Я заварила чай, расставила чашки и выложила в розетку остатки варенья, чтобы подсластить упадническое настроение.

Снова зазвонил телефон.

— Тамара Васильевна, здравствуйте, — якобы обрадовалась маман своей бывшей начальнице из библиотеки. — Как ваше здоровье? Поправились?

В психологии есть термин — хронофагия, им называют воровство чужого времени. Это точный диагноз маминых собеседниц: они всегда висят на телефоне подолгу и мелют всякую чушь. Не знаю, зачем она их поощряет?.. Вот и Тамара Васильевна — типичный хронофаг, к тому же у нее предельно отвратный тембр голоса. Он доносился из трубки так явственно, что мы с бабушкой слышали каждое ее хвастливое слово про бодрое самочувствие и что ее пригласили вернуться работать в родной библиотечный коллектив. Директриса типа оценила беззаветную преданность Тамары Васильевны, осознала, что такие специалисты на дороге не валяются!.. Фиг она осознала, просто сидеть в книгохранилище, где мухи со скуки дохнут, за полторы тысячи в месяц других желающих не находится.

— Искренне рада за вас, справедливость рано или поздно восторжествует, — без всякой радости и уверенности, механически кивала мама, чем провоцировала очередной поток самовосхвалений старой идиотки.

Можно подумать, других забот нет, только слушать ее!..

— Сколько же Тамарке лет? — оживилась баба Рая, прихлебывая чай из блюдца. — Пожалуй, постарше меня будет?

Прикрыв трубку, мама шепотом подтвердила, что намного старше — ей лет шестьдесят пять или даже шестьдесят шесть.

— Дай-ка я с ней тоже потолкую, — перехватила телефон бабушка и елейным голоском поведала Тамаре Васильевне, как спит и видит работу в библиотеке, очень важную для просвещения населения. Умеет, если захочет, найти подход к людям, создать о себе благоприятное впечатление… Адепт хронофагии обрадовалась, что нашла единомышленницу, и обещала похлопотать за бабулю перед своей директрисой.

И я была не прочь поработать, ведь от отца теперь помощи ждать не приходится, а без денег совсем хреново — будто руки и ноги связаны. Есть такая закономерность: когда нет денег, все резко заканчивается — шампунь, гель для душа, тональный крем, губная помада. Относительно новая тушь и та пересохла… Окса на время каникул устроилась раздавать флаерсы в метро за пятьдесят рублей в день. Но это ведь очень мало. Мама сказала, что в их агентстве освободилась ставка курьера. Оклад — две штуки. Тоже негусто. Надо подумать, куда податься…