Именно этого Рудольф и ожидал. Но, должно быть, будет несложно установить имена людей, с которыми Франки пытался начать карьеру музыканта. И еще один момент…

– Автомобиль какой марки водил Георг Франкенберг, когда вы с ним познакомились?

Кора уставилась в чашку.

– Не помню. Думаю, тогда мы ехали не на его машине. За рулем сидел толстяк. – Но через несколько секунд она с некоторым сомнением добавила: – Это был фольксваген Golf GTI, серебристого цвета. Номер начинался на В. Может быть, BN, точно не помню.

– И вы поехали в Гамбург?

Она кивнула.

– А нельзя ли немного поточнее, госпожа Бендер? Сколько времени вы были в дороге? По какому шоссе ехали?

Она пожала плечами и пробормотала:

– Извините, я не обратила внимания.

– Значит, вы понятия не имеете, в какой части Гамбурга находился тот дом?

Когда она покачала головой, Рудольф почувствовал, как его душу захлестывает волна отчаяния.

– Вы можете хотя бы описать это здание? Это был отдельно стоящий дом? Что было рядом?

Кора взвилась:

– Да какая разница? Это же ничего не изменит! Послушайте: я призналась, что убила его. Объяснила, почему это сделала. Остановитесь на этом. Зачем вам знать что-то еще? Хотите отправиться на поиски этого дома? Удачи. Гамбург большой. А здание было довольно внушительное…

Она умолкла и, нервно заморгав, провела ладонью по глазам, словно пытаясь отогнать неприятное воспоминание. И вдруг гневно добавила:

– Это был особняк, утопающий в зелени. Больше я действительно ничего не помню. Я была по уши влюблена в Джонни и смотрела на него, а не на окрестности или на фасад здания. Прихожую я могу описать. Будете ходить по всем большим домам и спрашивать, можно ли вам заглянуть в прихожую?

– Может быть, я так и сделаю, если вы расскажете мне, как она выглядела.

– Это была не прихожая, а холл, огромный, выдержанный в белых тонах, – пробормотала Кора. Она снова часто заморгала, повела плечами, словно у нее затекла шея, и закусила нижнюю губу, а затем добавила: – Лишь на полу были маленькие зеленые камни среди белой плитки. Рядом с лестницей, ведущей в подвал, висела картина. Я запомнила это, потому что Джонни прижал меня к стене напротив и поцеловал. А остальные тем временем уже спускались по ступенькам. Я посмотрела им вслед и увидела картину. Меня удивило, что кто-то вешает такое на стену. Там вообще ничего нельзя было разобрать. Сплошные разноцветные пятна.

Какая хорошая была история! До этого момента. Конечно, неприятно, что у шефа остались вопросы. Но она попробует на них ответить. Серебристый фольксваген Golf GTI, номерные знаки, начинающиеся на В. Может быть, BN, а может быть, и нет. В последнюю секунду Кора вспомнила, что номерной знак машины Гереона начинается с ВМ. Шеф наверняка заметил бы обман.

По поводу марки авто ей не пришлось долго думать. Это был типичный автомобиль для молодых людей. Когда она познакомилась с Гереоном, он водил серебристый «гольф», хоть и недолго – автомобиль был уже очень старый. И Коре казалось, что толстенький дружок Джонни тоже водил «гольф». Точно она уже не помнила. Да это было и не важно. Ведь между ней и теми двумя мужчинами не было ничего общего.

И дом, какой-нибудь дом в Гамбурге. Просто немного логики. Конечно же, отдельно стоящее здание! Если в подвале находилось помещение для репетиций, то вокруг должно было быть достаточно места, чтобы соседи не жаловались на шум. Большой, отдельно стоящий дом в Гамбурге мог принадлежать только богатым людям. А богатые люди вешают на стены картины. Почему она сказала, что на картине были изображены цветные пятна, Кора не могла бы объяснить, даже если бы захотела. Но это было так же неважно, как и автомобиль…

Шеф прервал ее размышления.

– Какие еще остальные? – спросил он. – Только что вы говорили о толстяке и утверждали, что, когда вы приехали, третий музыкант был уже внизу. А кто еще был на лестнице, кроме толстяка?

Остальные? Кора даже не заметила, что сказала это. Прижав руку ко лбу, она попыталась вспомнить, как именно сформулировала фразу, когда упомянула картину с цветными пятнами. Но в голову ничего не приходило, а шеф ждал ответа. Ответ должен быть логичным. Полотно с цветными пятнами не вписывалось в общую картину. Богатые люди предпочитают классику.

– Не знаю… – Голос Коры звучал устало. – Девушка… Толстяк тоже был с девушкой.

Она с довольным видом кивнула головой. Отличный ответ.

– Да, точно! – продолжила Кора. – Так оно и было. Иначе я бы с ними не поехала. Я ведь опасалась толстяка. Совсем об этом забыла… А сейчас вот вспомнила. С нами была еще одна девушка.

И Кора улыбнулась шефу, словно извиняясь.

– Но только не спрашивайте меня, как ее звали. Этого я не знаю. Прежде я ее никогда не видела. В тот вечер она была с нами впервые. Думаю, она была не из Буххольца. Видите ли, девушки из Буххольца вели себя очень осторожно с Джонни и его другом. Никто из них с нами не поехал бы. Та девушка была не местная… Потом она вышла на улицу вместе с толстяком и остальными. Не знаю, куда они направились. Может быть, вообще уехали.

– Как же вы попали домой?

– Джонни меня отвез. На том «гольфе». Когда мы вышли из дома, машина стояла у крыльца.

– Значит, остальные не могли уехать.

Вздохнув, Кора раздраженно произнесла:

– Я ведь сказала «может быть». Они также могли быть и в доме. Не знаю. Я же не бегала по всему зданию!

Шеф медленно кивнул.

– И на обратном пути вы опять же не обратили внимания на фасад и на дорогу.

– Нет. Я была пьяна и уснула в машине.

Он снова кивнул и поинтересовался:

– На каком вы были месяце, когда потеряли ребенка?

Коре пришлось задуматься. Что она ему говорила? Что спала в Джонни в августе! Она упоминала август? Этого она уже не помнила, знала лишь, что сказала: «В октябре я заметила, что у меня растет живот…»

Это было неудачно, спустя три месяца живот почти не заметен. Знает ли об этом шеф? Только бы не допустить ошибку! Кора тряхнула головой.

– Прошу вас, давайте не будем ворошить прошлое! Мне трудно об этом говорить. Всегда было трудно…

Рудольф Гровиан не хотел на нее давить и лишь позволил себе сделать скромное замечание о том, что ему придется задать вопросы ее отцу, если она не будет с ним сотрудничать.

– Сколько лет вашим родителям, госпожа Бендер?

Она ответила машинально:

– Маме шестьдесят пять. Отец на одиннадцать лет ее старше.

В этот момент вклинился Вернер Хос:

– Почему вы сказали мне, что ваши родители уже умерли?

На секунду Кора растерялась. Она враждебно уставилась на Хоса, а затем ответила хриплым голосом: