«Я его узнал!» – мысленно хохотнул король, свел брови к переносице, развернулся на месте, вперил в растерянную девушку гневный взгляд и рявкнул:

– Леди Ялира? Этот… хм… безумец обратился ко мне на «ты»! Не будь он вашим братом, я бы зарубил его на месте… А так… он должен забыть дорогу в мой дворец: я более не желаю его видеть…

…Узрев выражение лица короля, пяток «свидетелей», не менее случайно, чем граф Ленорр, прогуливавшихся именно по этой анфиладе, торопливо сложились в поясном поклоне и что-то залепетали.

Неддар их «не заметил» – подскочил к «растерявшемуся» телохранителю и зарычал на весь дворец:

– Ты тут спишь, что ли? А если бы к нам ворвались убийцы?!

Кабар, согласившийся «задремать» рядом с кабинетом только после длительных уговоров Неддара, выхватил из ножен наш’ги и протянул его королю:

– Забери мою жизнь, ашер: я признаю свою вину…

Рукоять чужого Волчьего Клыка неприятно холодила руку и лежала в ладони, как какая-то коряга.

«Как он ими пользуется?» – угрюмо сдвинув брови, подумал Латирдан и, выждав несколько мгновений, швырнул оружие хозяину: – Вот еще! Лучше я буду считать, что за тобой – долг…

Потом оглянулся на кабинет, удостоверился, что портьера опущена, а свидетели куда-то убрались, и добавил:

– Давай за мной! Живо!!!

…Минут через двадцать, когда найденные посыльными члены Внутреннего Круга собрались в Малом Зале Совета, Неддар грохнул кулаком по столу и категорически отказался изображать интерес к кому бы то ни было:

– Надоело! Не хочу!! И вы меня не заставите!!!

В глазах собравшихся в комнате мужчин появилось непонимание.

– Почему?

Пришлось объяснять. Подробно. Упирая на то, что благодаря «добросовестности» графа Иора Варлана он – единственный человек на всем Горготе, в жилах которого течет кровь Латирданов. А ребенок, прижитый от связи короля с любой высокородной дворянкой, – слишком большой соблазн почти для любого, кто видит себя на троне.

Первого министра и камерария убедить не удалось – Упрямец, плодивший бастардов с завидным постоянством, отмахнулся рукой, мол, тоже мне, проблема. А д’Ож безучастно пожал плечами:

– До этого еще надо додуматься. А слух о том, что вы – подменыш, уже распространяют…

Что об этом думает Белая Смерть, Неддар знал и так. Поэтому уставился на барона Дамира и вопросительно приподнял подбородок:

– А что скажете вы?

Казначей задумчиво потер переносицу и вздохнул:

– Их светлости правы – появление у вас фаворитки затмит любые слухи и позволит дожить до жолтеня. Однако беременность высокородной дворянки рано или поздно выйдет нам боком!

– Вот именно! – воскликнул король.

– Поэтому, как мне кажется, имеет смысл сделать следующее: завтра утром, во время завтрака, я представлю вам свою племянницу. Амалия молода, красива и далеко не дура. Вы ее увидите и потеряете голову…

– А чем она лучше той же Ялиры? – хохотнул Упрямец.

– Графиня Тьюварр спит и видит себя в постели его величества… – фыркнул Кейвази. – А Амалия потеряла мужа во время последнего мятежа и по-настоящему безутешна. Кроме того, она безумно любит Этерию и никогда не сделает ей больно…

– То есть фаворитку она будет только ИЗОБРАЖАТЬ? – недоверчиво уточнил Неддар.

– Да, сир!

– А как же ее траур?

– Он ее убивает. В буквальном смысле. Поэтому я постараюсь убедить ее в том, что моей дочери необходима ее помощь…

…Когда Неддар осадил коня перед парадным входом в донжон и спешился, леди Амалия, гордо восседающая в седле, ощутимо напряглась. Еще бы – от того, как сейчас поведет себя король, зависел ее статус.

Свита – пара десятков придворных, изъявивших желание посетить лен Рендаллов вместе с верховным сюзереном, – тоже заволновалась: кто-то начал покусывать усы, кто-то подъехал поближе, чтобы ничего не пропустить, а пара особо любопытных даже привстала на стременах.

Здороваться с хозяином лена особой необходимости не было – Арзай Белая Смерть приехал в замок вместе с Неддаром, – поэтому Латирдан шагнул к кобылке баронессы и галантно поинтересовался:

– Вы позволите вам помочь, леди?

Девушка засияла:

– Вы так любезны, сир!

Потом оперлась на предложенную руку и легко соскользнула на землю.

– Вы легки, как перышко… – «восхитился» король.

– Для такого могучего воина, как вы, легки все женщины… – парировала баронесса. Но руки не отняла.

– А разве на Горготе есть кто-то еще, кроме вас?!

– Я могу считать это декларацией намерений? – прищурившись, ехидно поинтересовалась леди Амалия. – Или это только красивые слова?

«Точь-в-точь как мы договаривались…» – мысленно отметил Латирдан, жестом подозвал к себе слегка растерянного мажордома и приказал:

– Проводи нас в наши покои…

Первый день первой десятины третьего травника

…Кконцу пятого часа ожидания, когда в глазах женщин стали мелькать искорки сдерживаемого страха за своих детей, из черного зева пещеры послышался все убыстряющийся рокот барабанов.

– Кровь от крови твоей, Барс! – облегченно выдохнула Шарати и заулыбалась. Так, как будто Бог-Воин принял жертву не у кого-то еще, а у нее лично.

Хасия отреагировала иначе – раздула ноздри и с плохо скрываемой ненавистью уставилась на Уаттах, не отрывающую взгляда от входа в рей’н’и’ол и нервно теребящую уасти[122], перевитую золотой нитью.

Мне стало смешно – судя по всему, перестав ревновать Намора ко мне, моя тэнгэ возненавидела кого-то из тех айти’иар, которые только что получили право на петлю над правым виском[123].

– Если Тайка услышит Песнь Медвежьей Лапы, то Плакучая Ива захлебнется собственной желчью… – поймав мой взгляд, еле слышно фыркнула Шарати.

– А он что, собирается просить ее руки? – сообразив, что Тайка – это новая соперница моей старшей тэнгэ, и найдя взглядом своего бывшего жениха, стоящего среди воинов, спросила я.

– Угу… – хихикнула девочка. – Ты-то же уже замужем!