– Надеюсь, моих познаний хватит для излечения этих несчастных. С Божьей помощью, отец мой, исключительно с Божьей помощью.

Женя прорезалась на канале связи в тот самый миг, когда вошедший в ораторский раж настоятель закончил проповедовать ошеломленному воинству Арнульфа Вилобородого. Смысл его слов был понятен даже тем, кто неоднократно получал железной палицей по шлему: не всякая дорога прямая, даже если кажется таковой. Иное промедление угодно Господу, и оно, по сути, вовсе не промедление, ибо позволяет распознать суть явления и отличить путь истинный от ложного, прочерченного не чем иным, как хвостом врага рода человеческого.

– Ребята, а кто-нибудь знает, что за существо оставляет следы, похожие на птичьи, но только значительно крупнее, и впереди два пальца вместо трех?

– У тебя шо, кроссворд не сходится? – поинтересовался Лис.

– Сергей, я, между прочим, серьезно.

– Да, я понимаю, в тоске по нашему…

– Прекратите немедленно! Очень похоже, что такие следы оставила Брунгильда. Она вышла в крепостной двор совершенно голой. Но ее никто не видел, потому что в это время все, даже стража, почему-то уснули. А потом вдруг посреди двора следы прервались, ни вперед, ни назад, точно сестра Пипина взмахнула руками и улетела.

– Ойген, – задумчиво произнес Ла Валетт, – я знаю только одно существо, оставляющее подобные следы. Если то, о чем я думаю, правда, нас это очень не порадует.

– Шо такое? Это дракон, при взлете частично обломавший себе пальцы?

– Нет, господин инструктор. Это гарпия.

Ловить беркута лучше в яйце.

Чингисхан

Монастырская лечебница была наилучшим образом приспособлена для личного вмешательства Всевышнего в процесс исцеления занедуживших братьев во Христе. Успехи Салернской медицинской школы пока не нашли здесь никакого отражения. Лечение же травами числилось подозрительным, ибо, хотя всякий злак и всякий листик произрастает по воле Господа, но корни-то упрятаны под землей, а там, как известно, владения и угодья врага рода человеческого.

Стоящее на отшибе от прочих монастырских служб, немного покосившееся здание было осенено закрепленным над входом деревянным крестом и вырезанными в камне начальными словами «Miserere»: «Помилуй, меня, Господи, по великой милости твоей». Небольшое беленое помещение смотрело на мир крошечными окошками, затянутыми бычьим пузырем. Мебель была скудна, впрочем, зачем несчастным, страдающим от болезней, роскошные апартаменты? Две узкие лежанки и пара грубо сколоченных табуретов, шкаф, устроенный прямо в стене, дружелюбно открывавший взору каждого все три свои полки, – ничего лишнего. Впрочем, монахам подобные лежанки казались верхом сибаритства. Вместо жестких дощатых топчанов эти койки представляли собой рамы, на которые были туго натянуты толстые веревки. Поверх этакой роскоши лежал отдававший дымом тюфяк: раз в день его непременно окуривали смесью полыни, лаванды и еще каких-то трав для борьбы с насекомыми.

Отец-настоятель, убедивший Арнульфа отвести подальше от стен большую часть отряда, не замедлил прийти за воздаянием в импровизированный штаб партизанского движения и, получив все, что было обещано, так расчувствовался, что велел принести сюда еще один тюфяк для ухаживающего за господами Бастиана. Не сумев выдавить из себя ни слезинки, Карел упрямо молчал, что было тут же истолковано как глубокий шок, вызванный потрясением.

– Всем ли вы довольны, дети мои? – лучезарно улыбаясь, поинтересовался аббат.

– Как может быть иначе, святой отец? – заворковал Бастиан. – Лишь одно меня тревожит: когда добрые господа начнут поправляться, им бы следовало гулять на свежем воздухе, дышать лесными ароматами, слушать пение пташек Божьих. – Ла Валетт умильно поднял глаза к полутемному оконцу. – Как известно, Святой Гален, положивший начало христианскому врачеванию, настоятельно рекомендовал подобное лечение, укрепляющее не только бренное тело, но и бессмертную душу.

Священнослужитель удовлетворенно кивнул, перебирая четки.

– Вы будете иметь такую возможность, у нас в монастыре есть небольшой садик…

– Моя благодарность не знает предела, – не давая упитанному святоше углубиться в описание прелести монастырского сада, поклонился Бастиан. Однако не хотелось бы смущать кротких братьев, живущих в тиши и уединении, нашим видом.

– Хорошо, я велю брату-привратнику выпускать вас после заутрени. Но прошу вас приходить к навечерию.

– О, благодарю вас! – залился соловьем воспитанник Сорбонны. – Однако, быть может, есть иной способ покинуть монастырь, не привлекая внимания людей, оставленных доблестным Арнульфом Вилобородым?

Глаза аббата сузились, объемистые щеки заметно всколыхнулись, словно предвкушая щедрую трапезу.

– А это для чего?

– Во славу Господа, – Бастиан сложил руки в молитвенном жесте, – что-то мне подсказывает, что именно таким образом вскоре эти двое чудесным образом исцелятся.

– Да-а? – протянул аббат, и в его глазках защелкал невидимый счетчик, оценивая возможные прибыли. – Не всегда Господь являет чудо, собственноручно простирая длань Свою. Порою Он выбирает для такого подвига кого-либо из смертных. Все мы рабы Его, и если Он говорит «да», разве смею я сказать «нет»? Однако же полагаю, что господа, чудесным образом излечившиеся в стенах этой богобоязненной обители, вспомнят, что все, данное ими в этих стенах, непременно вернется сторицей.

– Им не составит труда это вспомнить, ибо не забывают ни на миг, – в тон настоятелю с сахарной умильностью ответил Бастиан. – Мы же с вами, преподобный отец, должны помнить лишь одну только малость: чудо является таковым лишь потому, что никто вокруг не может его объяснить. Полагаю, людям Арнульфа совершенно незачем видеть промежуточные стадии, ибо чудо развеется, и все, что здесь произойдет, будет обычным выздоровлением.

– Я понимаю, о чем вы говорите, – величественно кивнул настоятель и заговорщицки подмигнул.

– Я не сомневался в вашей мудрости, святой отец. Полагаю, не стоит долго распространяться о том, что очень скоро солдаты разнесут весть о чудесном исцелении заморского наследника, и это, несомненно, привлечет под сии благословенные своды множество паломников, жаждущих приобщиться к святости.

– Но все они будут ждать чуда.

– И это прекрасно, ваше преподобие, ибо кому, как не вам, знать, что истинная вера творит чудеса, – парировал выпускник Сорбонны.

– Вы, несомненно, правы, мой юный друг. Чудеса случаются там, где их ждут.

Аббат повернулся, собираясь уходить.

– Прошу извинить, у меня есть небольшой вопрос, – начал Бастиан, словно вспоминая что-то.

– Слушаю тебя, сын мой.

– Для лечения мне понадобится немало воды, однако же монастырь стоит на высоком берегу, ходить туда-сюда с полными ведрами долго, к тому же, покуда с ними поднимешься на склон, расплещешь половину. Неужели за годы существования святая братия не проложила более короткого и удобного пути к обители?